Эффект бабочки

Она обижалась, он обещал в следующий раз обязательно... А потом снова жалел, оставляя спать до нужной пары.

Глеб оказался фанатическим чистоплюем, раздражающимся из-за вида хаоса, который царил во время Настиных сборов, а ее часто бесило то, что в их доме было слишком прилизано, убрано.

Ей казалось, что беспорядок и воскресные уборки придадут живости, он не соглашался. Чаще чашки в их доме била Настя, а убирал их спокойный, как удав, Имагин. Хотя и спокойным-то он был далеко не всегда.

Его, например, бесило то, что в университетской компании Насти водятся мужики. Мужиками двадцатилетних парней он называл сам, причем делал это тогда, когда настроение было неплохим, когда плохим – тоже 'му', но не 'жики'.

– Особенно тот... рыжий. Что за хмырь такой? – в один из вечеров Имагин разошелся особенно сильно, сверля взглядом Настю, которая, будто ни в чем не бывало, собиралась на встречу с подругами. Просто с подругами, о чем ему и сказала, а он все равно завелся. Из-за слишком короткого, по его мнению, платья, слишком светящегося взгляда, слишком хорошего настроения Насти. У самого-то настроение было не очень – субботний вечер без нее, не самое лучшее, что могло произойти в его жизни. А ей будто и не жалко было оставлять его одного.

– Максим, и его с нами не будет, – Настя пожала плечами, нанося на губы блеск, оглянулась, замечая, как Имагинские ноздри раздуваются, подошла. – Будешь злиться, Глеб, приду под утро, пьяная, с выключенным телефоном. Понял? А если сейчас поцелуешь, пожелаешь хорошего вечера, а потом не станешь писать каждых двадцать минут, ночью буду в очень хорошем настроение. В хорошем настроении, в твоей постели. Ясно?

Ему явно было ясно. Трудно, но ясно. Поцеловал, пожелал, а потом сидел и ждал. Телевизор не смотрелся, работа не работалась, даже Марка на пиво без пива вызвать не получилось – его девичье царство устроило семейный просмотр фильма, потому вырваться – ну никак. Самойлов сказал об этом вроде бы с сожалением, но Глеб ему не поверил. Будь у него сейчас под боком Настя, тоже ни за что не поехал бы развлекать друга.

Руки то и дело чесались, так хотелось позвонить, но он сдерживался. Набрал только трижды. Первые два раза Настя ответила, а третий уже сбросила. Значит, практически перегнул.

Снова включил телевизор, уставился... в какой-то момент увлекся. Даже не заметил, когда щелкнули замки, вернулась...

А ей в тот вечер действительно было неплохо... Вот только, стоило подумать, что время можно было провести с ним, становилось немножечко грустно. Именно поэтому, распрощавшись с девочками, Настя с огромным удовольствием поехала домой, вошла, увидела его макушку, выглядывающую из-за спинки дивана, и сердце затрепетало...

– Нагулялась? – он, конечно, оглянулся, смотря сурово, для виду, но Настю порадовал и такой взгляд. Лишь бы его. Девушка кивнула, обошла диван, села рядом. Хотя даже не радом – в него вжалась. Взяла за руку, заставляя обнять себя за талию, уткнулась губами в шею, тут же целуя, а заодно и дыша... им, ступни протолкнула между обивкой дивана и тканью его штанов, обтягивающих бедро, вжалась телом в тело, тоже обняла, затихла.

– Ты у меня замечательный, Глебушка, – и снова поцеловала, скользнула по гладкой щеке – готовился, к уху, – люблю тебя.

– Пьяная? – а Глеб оторвался, внимательно посмотрел, продолжая обнимать.

Настя честно мотнула головой. Не пьяная. Совсем. Вообще. Разве что из-за него.

– Жаль, – а потом расплылся в улыбке. – Ты когда пьяная, тебя легче уговорить.

Настя тут же собиралась обидеться. Она ему тут о любви, а он об уговорах, но кто же даст? Зацелует, заласкает, голову закружит так, что и уговаривать уже не нужно – бери, что хочешь, и он берет. А потом тащит из холодильника даже не разогретый ужин, который оставлен был для него, честно делит, осознавая, что пока она не пришла – и есть-то не хотелось, включает какую-то дебильную комедию, устраивает уже так, как удобно ему (ей тоже удобно, кстати, но она ворчит для виду), выдыхает, усмехается, затихает, глядя на экран. А Настя на него. Немного мешает, конечно, отвлекая то поцелуем, то скользящими по коже пальцами, то шепотом на ухо, но без них было не то. Он же пробовал, без нее вообще не то.

***

Покончив с завтраком, Настя запрыгнула в любимые джинсы, собрала рюкзак, накрасилась слишком быстро, как для дамы с ее-то нынешним 'статусом', а потом выскочила из квартиры.

Бежала вниз тоже не очень статусно, да и в машину паковалась слегка по-босяцки. Но что уж поделать? Чтобы привыкнуть ко всему, нужно время.

А еще оно нужно было для того, чтоб решиться на одну очень важную и жутко пугающую встречу. Встречу с родителями Глеба – Юрием и Татьяной Северовыми.