Страница 49 из 90
- Сергей, - глухо подтвердил Роман. – Спасибо, Пашка. Пока. Еще созвонимся.
- Ну, давай. Звони. Пока, - друг отключился, а Роман еще некоторое время сидел неподвижно, будто замороженный.
Да, он ожидал, что такое может произойти. Возможно, он даже хотел, чтобы так произошло… Хотел, чтобы у Юли все сложилось и она не страдала. Но почему же тогда ему так больно? Как будто нож в спину…
Остаток дня он провел как в тумане. Вначале бесцельное блуждал по улицам Лондона… После был какой-то паб и виски, много виски… Ближе к полуночи возвратился в свою квартиру, где его ждала Лера… Увидев ее, томно возлежащую на постели и лениво листающую журнал, у него вдруг потемнело в глазах от ярости. Ему захотелось ударить ее или того хуже – задушить собственными руками. Но вместо этого, сдержав дикий порыв, он просто схватил Леру и, рывком притянув ее к себе, одним движением руки сорвал с нее сорочку, оставив от нее лишь несколько клочков тонкого шелка. А затем, с каким-то зверским наслаждением наблюдая, как в глазах Леры зарождается страх и паника, выплеснул на нее всю накопившуюся за долгие месяцы ненависть, попросту изнасиловав ее… Потом он долго курил на кухне, сигарету за сигаретой, и отрешенно, с внезапно навалившейся на него апатией, слушал, как где-то в спальне рыдает в подушку униженная им жена. Правда утром Лера сделала вид, что ничего такого ночью не произошло, продолжая общаться с ним в прежней манере. Ну что ж, мало этому удивившись, Роман ее игру принял.
А через месяц стало известно, что в ту ночь Лера забеременела. Эта новость повергла в шок их обоих. Но Лера, поначалу впав в истерику (я не готова! я боюсь рожать!), все же быстро смекнула, что это неплохой шанс привязать к себе мужа надолго, и, успокоившись, начала даже спекулировать на этом. И когда Роман стал требовать, чтобы она сделала аборт, теперь уже Лера с мстительным удовольствием сказала ему «нет» и тут же, по-видимому, для страховки, поспешила сообщить это «чудесное» известие и своим родителям, и семье Романа. Это был реванш Леры и полное фиаско Ромы.
Назвать Леру «примерной будущей мамочкой» нельзя было никак: она весь день валялась в постели, почти не выходила на улицу, питалась, как хотела, курила и не отказывалась побаловать себя рюмкой-другой чего-нибудь крепкого. Через несколько месяцев Роман стал с озабоченностью поглядывать на такое поведение жены и даже непроизвольно тревожиться за здоровье будущего ребенка. Но его робкие попытки вразумить жену ни к чему не приводили: она только либо пренебрежительно отмахивалась, либо пускала слезы.
Никита родился в начале весны и, к счастью, вполне здоровеньким и крепким. С первого же дня Лера категорически отказалась кормить его грудью. А после выписки из роддома у нее и вовсе началась так называемая «послеродовая депрессия», из-за чего она вообще не хотела подходить к сыну. Пришлось нанять няню, пожилую англичанку, которая ухаживала за ребенком днем, пока Роман был на работе, а Лера «пыталась выйти из депрессии» посредством шопинг-терапии или просто бесцельному шатанию по Лондону. Остальное время Никитой занимался сам Роман: кормил, купал, менял подгузники, вставал к нему ночью по первому писку… Так продолжалось почти четыре месяца, пока у Романа в конце концов не закончился срок стажировки во «Фьюжен Пауэр». Британское начальство предложило ему остаться работать здесь уже на правах сотрудника, а не стажера, но Лера закатила очередную грандиозную истерику, крича, что она здесь больше не может, что хочет домой и дальше в таком же духе. Да и еще теща поддержала ее в этом, клятвенно заверив, что будет помогать с Никитой. А тесть пообещал Роме место в своей компании, где был генеральным директором. И Роман, скрепя сердцем, согласился.
Вернувшись на родину, Лера заметно приободрилась и даже стала немного уделять внимание сыну. Правда, надолго ее не хватало, и она с удовольствием передавала заботу о малыше либо маме, либо свекрови, либо опять же Роману, который так и продолжал все свое свободное время посвящать Никите. И он все чаще и чаще, к собственному удивлению, ловил себя на мысли, что ему нравится возиться с собственным сыном.
Годы шли, Никита рос, а их эмоциональная близость с Романом только крепла. Когда пришло время, именно Роман искал для него самый лучший детский садик, куда потом каждое утро отводил сам (Лера не могла так рано вставать) и откуда вечерами забирал (у Леры как раз в это время был шейпинг/ массаж/ косметолог/ и т.д.) То же самое продолжилось, когда началась школа, только к ней еще прибавились всевозможные кружки и секции. Лера же все дни напролет посвящала себе любимой или своим подружкам, встречаясь либо болтая с ними по телефону. Работать она так и не пошла, предпочтя быть «домохозяйкой» (хотя домом она тоже не занималась; для этого у них была домработница).
Что же касается их супружеских взаимоотношений, то был период, когда Роман (в большей степени из-за сына) решился сделать первым шаг к сближению, желая создать хоть какое-то подобие семьи, и Лера, безусловно, пошла навстречу. Но на то, чтобы изображать идеальных супругов, их хватило ненадолго. Через года полтора Роман который раз понял, что все-таки изменить что-либо в их отношениях с Лерой невозможно. И полюбить ее тоже не сможет никогда, пусть больше он и не испытывал к ней той изначальной жгучей ненависти: как ни крути, но рождение Никиты поменяло что-то в нем самом, расставив жизненные приоритеты несколько по-другому. По отношению к Лере в его душе осталось только равнодушие, порой переходящее в неосознанное раздражение. Но Роман старался не зацикливаться на анализе своих ощущений, предпочитая жить своей жизнью, Лере же оставив ее.
Ровно в семь часов Роман потрепал сына по плечу: