Елена Прекрасная

«Наверное, нелегко ему отказаться от приглашения посидеть да поболтать.» - посочувствовала я. Тем более, что в компании были хорошенькие девчонки, беззастенчиво строившие ему глазки – когда папенька с маменькой отворачивались. А отворачивались они часто: я бы даже сказала, что они вообще в сторону дочерей не смотрели – так сильно хотелось с королевичем породниться. «Видно сказочку про принца и Золушку и тут сказывают - в местном варианте» - усмехнулась при виде огорчения «Золушек», когда их «принц» прошёл мимо.

- Ничего вам не светит, - прошептала я. – Очень уж он пылко Аннушку защищал.

Совесть напомнила, что я обещала себе разобраться что это за персонаж. Я отнекивалась – мол, не маленький, сам разберётся. «А вдруг ему грозит опасность? - припугнула она меня. – И только ты сможешь её предотвратить?» - польстила она.

- Кнут и пряник… Старо, как мир, - упрекнула я её в избитости приёмов убеждения. – Самомнение у меня, конечно, чудовищное, но до таких объёмов не дотягивает, чтобы верить, будто я справлюсь с колдуньей. Или колдуном. Мишутка мне небезразличен, но жертвовать ради него своей шкурой… Уволь!

«Эгои-истка!» – зло прошипела совесть. И свернулась тугим узлом в желудке – чтоб я не думала, что можно безнаказанно игнорировать её «советы».

- Шантажистка, - вяло отозвалась я. Ощущение тяжести в желудке радости не добавляло. – Ладно, может и схожу погостить, - неохотно вымолвила я.

«Скоро?» – обрадовалась совесть.

«Хорошо бессовестным! - позавидовала я. – Насколько же им жить проще!» А совести ответила железобетонным тоном:

- Когда улажу свои дела и ни минутой раньше!

Совесть обещанием удовлетворилась: знает, когда бесполезно настаивать. Неприятный комок рассосался, и я вздохнула с облегчением.

- Навещу! Как-нибудь. Заодно с Аннушкой этой познакомлюсь…

Я уже начала прикидывать когда мне удобно было бы нанести Мишутке визит, а им с отцом – меня принять, как раздался громкий возглас Ульяна:

- Готово!

- Быстро ты! – восхитилась я, вскакивая с земли. И рванула к картине.  Пока добежала – у картины уже образовалась толпа. 

Попрыгала – за спинами ничего не разглядеть.

- Пустите! Мне тоже хочется посмотреть! – попросила я задних, но они даже не услышали, увлечённые обсуждением достоинств и недостатков «шидэвра».

Не расслышали меня и с третьей попытки, и с десятой. Тогда я попыталась просочиться между телами, но они были крепко притиснуты друг к другу. А когда меня случайно чуть не придушили, я решила становиться добродетельнее, развивая в себе терпение – и дождаться, пока народ рассосётся, чтобы без риска для жизни насладиться созерцанием только что созданного произведения искусства.

Во всяком случае, я очень надеялась, что картина относится к этому разряду, потому что чем ближе надвигался момент расставания с колечком, которое я – миа кульпа! – пообещала художнику за труд, тем больше росла жаба. Очень жадная жаба, ни в какую не желавшая расставаться с «сокровищами». Она и о наряде Настеньки не могла думать без сожаления, но на этот счёт я была тверда – уже подарила и забирать обратно не собиралась. Пусть жаба хоть все уши проноет; пусть главная мамка не поняла, что это был подарок и не поверила. «А вот с колечком другой разговор, - успокоила я разнывшуюся жабу. – За мазню платить не намерена! Только за нечто стоящее. А пока картину своими глазами не оценю – вообще ни за что.»

Жаба обрадовалась и постаралась укрепить меня на пути не платить «вообще ни за что!». Ульян, должно быть, обладал третьим глазом: он словно услышал мою жабу. До меня донёсся его голос, перекрыв шум толпы:

- Где Елена Прекрасная?

Я даже вздрогнула от неожиданности: в душе я уже распростилась с этим званием.

- Здесь я! – крикнула что было сил. Сочные голоса киселёвцев перекричать не удалось, однако задние меня услышали и расступились. Меня протолкнули в образовавшийся проход; вылетев из людской массы как пробка из бутылки, я налетела на Ульяна и чуть не сбила его с ног. Мы чуть было не опрокинули картину, но художник удержался на ногах и удержал меня.

- Не думала, что ты такой сильный! – подмигнула я Ульяну и смутилась – всегда начинаю вести себя по-дурацки в стрессовой обстановке. Он покраснел, потом побледнел. Вид у него был такой, будто он не знает, что сделать: упасть в обморок или наброситься на меня и порвать в клочки!

- Спокойствие, только спокойствие! – пробормотала я, высвобождаясь из удерживающего меня захвата. – Благодарю покорно.

Видя, что лицо Ульяна снова начинает стремительно краснеть, воскликнула:

- Можно взглянуть на картину?

Ждать одобрения не стала: просто обошла мужчину и… замерла с открытым ртом.