Страница 59 из 101
- Здесь! – сказала Настенька и указала куда поставить стул, который тащил за ней сильный Илюшка, наш кузнец. Стул был водворён в нужную точку, Настенька на него уселась поудобней…
- Нет! – нервно заявил Ульян. – Надо сесть на траву!
- Что?! – возмутились теремские: главную мамку – и на траву посадить, как какую-то босоножку?
Художник принялся обосновывать свою позицию, которая сводилась к одному: шидэвр требует! А значит, жертву надо принести.
- Ну, надо, так надо! – поднатужилась я, чтобы перекричать балаган. – Вот, Настенька, тебе шаль, дай подстелю.
Стащив с Марфушки красивенькую шаль с длинной бахромой, я постелила её на траву. Конечно, не миновать бы моим «волосёнкам» расправы за покушение на чужую собственность, если б я не посулила кухарке аметистовый гарнитур, который видела среди подарков. Этим я приобрела ценного союзника: она тут же смягчилась и присоединилась к уговаривающим Настеньку усесться на траву. Мощным гласом Марфушка заставила замолчать всех противников сидения на траве – как руганью, так и угрозой оставить без обеда – а также без ужина и завтрака. Уловка сработала: даже Настенька хмуро поднялась со стула и не менее хмуро опустилась на шаль.
- Отлично! – оценила я экспромт Ульяна.
А он уже ушёл в своё дело: что-то бормотал под нос, доставал краски, устанавливал мольберт. Мы все сгрудились за его спиной, собираясь наблюдать рождение шидэвра. Однако подглядывать за процессом Ульян нам не позволил – сказал, что мы мешаем. Пришлось отойти. Самые занятые и нетерпеливые ушли по своим делам, но истинные радетели искусства остались, как и те, кому нечем было больше заняться – таких оказалось большинство. Скромно усевшись в сторонке, киселёвцы принялись в подробностях обсуждать наряд Настеньки. Временами они кидали на меня взгляды, говорившие как бы им хотелось и о моём уходе посплетничать. Чтобы не мешать, я встала и отошла к художнику. Взглянула из-за его плеча на Настеньку и обомлела. А, придя в себя, набросилась на неё, как коршун.
- Настенька! Что у тебя за выражение лица? Губы вниз, глаза сощурены… Ты с каким видом шидэвр делаешь?! - для пущей убедительности потрясла над головой руками.
Главная мамка фыркнула и отвернулась, но тут закричал художник, чтобы вернула всё как было. Пришлось ей подчиниться. Вот только лицо осталось таким же кислым.
- Ну что ты, в самом деле? – огорчилась я. – Портрет века… Может, потомки однажды найдут где-нибудь на чердаке твой потрет, а на нем ты - будто лимона объелась! - Продолжала я укорять Настеньку.
Она мне не поверила - мол, кому нужна картина, изображающая всего-навсего главную няньку, когда рядом есть Елены - одна другой краше? - Всякое в жизни случается, - не согласилась я. - Может, красотой Прекрасные тебя побьют, зато в тебе, Настенька, есть харизма!
Нянька выпучила глаза; я пояснила:
- Колорит. Сила характера, вот!
Вот уж чего в ней было достаточно, так это силы - и физической, и внутренней. Стержень, на котором держался весь терем, да если на то пошло, то и всё Киселёво. Именно Настенька отвечала за бесперебойную работу системы. И система отлично работала до тех пор, пока я не попала в её недра. Этакий камушек, застопоривший колесо…
Кто-то сказал бы, что я - разрушитель, а я считаю, что это знак: что-то в системе работает не совсем правильно. Может и вовсе она насквозь прогнившая и давно пора её менять? Но, конечно, главной мамке я сообщить результаты своих размышлений я не могла: ха, только намекни ей, что возможно стоит прикрыть лавочку «Жених-невеста» – и можно спасаться бегством! Но и позволить испоганить картину я тоже не могла.
- Настенька, ну не хочешь заботиться о потомках, подумай о том, что скоро мы попрощаемся. И улыбнись!
Вуаля! Некоторые вещи так просты: стоило только главной мамке представить терем без меня, как её лицо немедля разгладилось, а на устах появилась улыбка.
- Уйду-уйду! – самым твёрдым образом пообещала я. – Вот только портрет закончим и с вещами разберёмся…
После этого о портрете можно было не беспокоиться: Настенька вся погрузилась в сладкие планы о следующей Елене. Мне стало чуточку грустно, но я стряхнула это состояние души, как лабрадор – воду после купания. «Не хочешь выходить замуж – уступи другим место» - сказала совесть, и в этот раз я с ней согласилась.
Теперь результат шидэвра был полностью в руках художника. Не сказать, чтобы я особенно доверяла мастерству Ульяна: откуда в деревне возьмётся приличный художник? Но контролировать – и критиковать – мне не дали. Ульян закрыл творение своим долговязым телом и замахал на меня руками. Смирившись с тем, что мои советы никому не нужны, как и критика, я вздохнула и отошла к краю обрыва. Вид действительно отсюда открывался сказочный.