Страница 47 из 101
Погрузившись в состояние саможаления - и не своя, и не чужая, и на пиру до меня никому дела нет, и рассказывать мне никто ничего не хочет - я гоняла по тарелке красную икринку, когда князь неожиданно поднялся с места и вновь торжественно поднял полный до краёв кубок.
- Есть ещё одно событие, достойное празднования, – заявил он при всеобщем внимании.
Я удивлённо вскинула голову, оторвавшись от лицезрения икринки и размышлений о своей грустной судьбе. Выждав интригующую паузу, мужчина поймал мой взгляд и объявил:
- Я сделал предложение руки и сердца Елене Прекрасной – и она его приняла!
- Что?! – пискнула я, но мой испуганный возглас потонул во всеобщем шуме.
Даже если бы прямо надо разверзлись небеса, я бы так не ужаснулась! Вскочив с лавки, я несколько минут беззвучно открывала и закрывала рот, потом меня прорвало:
- Ничего подобного! – закричала я. – Он врёт!
Мой дрожащий палец упёрся в грудь подошедшему князю. Он поймал его и нежно приложил к губам.
- Я знаю, ты не любишь торжественные празднования, моя Еленушка, поэтому мы выезжаем прямо сейчас.
- Куда? – севшим голосом пробормотала я.
- Ко мне, – ответил он, как нечто само разумеющееся. – Точнее, уже к нам.
Улыбка, полная ласки и теплоты… Ах, как она его красила! Но я уже отошла от шока и вновь обрела себя.
- Я в этом фарсе не участвую! – зло прошипела я, выдернув руку из его ладони. – Вали откуда приехал!..
Я бы, несомненно, сказала что-нибудь ещё, не менее уместное, но князь не позволил. Наклонившись, он накрыл мои губы своими – и все ценнейшие указания, которыми я хотела снабдить его маршрут, вылетели у меня из головы.
- Мы поедем вместе, любовь моя, – довольно улыбнулся о, оторвавшись от моих губ.
А я… я промолчала. Не потому что согласилась – нет; просто в голове было одновременно пусто, как если б из неё всё выдул ветер, и кипело множество вопросов. Их было столько, и они так тесно переплелись друг с другом, что я не могла выудить ни одного. А князь тем временем, переплетя свои пальцы с моими, потащил меня на буксире к выходу.
Но тут очухались от столбняка няньки-мамки и со счастливым визгом ринулись ко мне. Они бы меня задавили - а я, всё ещё заторможено воспринимая реальность, даже не попыталась бы от них убежать – если бы князь не задвинул меня за свою широкую спину и не принял грудью весь натиск врага. Впрочем, вот уж кем-кем, а врагами они мне уже не были. Утирая счастливые слёзы платком размером с наволочку, главная мамка растроганно воскликнула:
- Всё-таки согласилась, буйная головушка!
Эти слова разбили мой ступор, как камень разбивает стекло.
- Не соглашалась я! - завопила я, как резанная, выпрыгнув из-за спины князя.
- Что-о? – опешили няньки и все сидевшие в зале. И если на лицах людей князя отразилось облегчение, то киселёвцы страшно рассердились.
Только свалили ношу с плеч – а она на шею лезет?!
- Как это - «не соглашалась»?! – уперев руки в бока, угрожающе начала наступать на меня Настенька. У меня появилось настойчивое желание спрятаться обратно за князя, но я его подавила. Этот лгун мне никто – а значит, нечего прятаться за его спиной. «Я сама решу свои проблемы!» - упрямо подумала я. А проблемы встали, как говорится, в полный рост.
- Ты чего удумала – назад слово забирать, когда уже согласилась?! – грозно нависла надо мной главная нянька.
- Врёт он всё, Настенька! Не соглашалась я замуж за него идти!
Настенька с сомнением бросила взгляд на стоявшего позади меня князя. Но негодяй приобнял меня за плечи и мурлыкнул:
- Ласточка, помнишь как нам с тобой хорошо было вдвоём?
У меня дар речи пропал от такой клеветы! «Когда это мы с тобой вдвоём были?! – прорычала я внутри, но стиснутое горло отказывалось издавать хоть звук. В безмолвной ярости я смотрела на князя, мечтая прожечь его насквозь силой мысли. Он не прожёгся, только заговорчески подмигнул нянькам.
- Похищаю вашу жемчужину.
А эти предательницы, вместо того, чтобы отбить меня у проходимца и похитителя с большой дороги, разулыбались во весь рот и согласно закивали головами: мол, похищай-похищай, князь, доброе дело делаешь! Взвыв, я замолотила руками по груди венецианского мужлана - тогда он подхватил меня на руки и прижал к груди. В отместку я цапнула его за шею, но он не обратил на это ни малейшего внимания – как комарик укусил. Самое обидное, моё сопротивление ни у кого не вызвало желания вступиться за женщину. Вместо того, чтобы помочь со всех сторон неслись смешки и «милые бранятся только тешатся». Князь уже почти дошёл до двери, когда на меня накатила паническое отчаяние – или отчаянная паника, можно назвать как угодно.
- Не за него я согласилась замуж выйти! – возопила я. – Не за него, а за Мишутку!
У зрителей отвалились челюсти. Князь замер. Руки, державшие меня, окаменели, и мне вдруг стало страшно встретиться с ним взглядом.
- Не за меня, а за Мишутку? – тихо повторил мой похититель; но этот тихий голос был рыком просыпающегося льва. - Отвечай! – приказал он.
Я вздрогнула, различив затаённую злость.
- Ну да! – несчастно пробормотала я. – Он меня первее вас замуж позвал.
Тут я, наконец, осмелилась поднять на князя глаза. Лучше б не поднимала. Он стоял бледный, мрачнее самой чёрной тучи.
- Ты врёшь, – безапелляционно прошипел он.
- Это ты врёшь! – обрушила я на него свою злость – и кулак, как выражение бушевавших во мне разрушительных чувств. – Обманщик! Я тебе ни словом, ни делом не обещала стать твоей женой!
От возмущения я засопела. Где это видано - такое нахальство?! А кто будет добиваться желанной женщины? Конфеты, букеты и прочее? Как же мои поцелуи под луной и шёпотки в укромной беседке?! Я гневно посмотрела на князя: и это называется, жених – пришёл, увидел, победил?!