Страница 17 из 24
Юноша уцепился за леску. В этот момент хищник сделал «свечку», показав серое, похожее на торпеду, тело с тёмными крапинками и полулунными пятнами. Рыба попыталась уйти на глубину. Полоска кожи снова натянулась, как струна. Ляховскому пришлось немного отпустить, чтобы она не порвалась. Хищник сделал вторую «свечку», мотая сплюснутой широколобой головой в попытке избавиться от крючков, ударился об воду, взметнув каскад брызг. В руках Дмитрия остался конец самодельной снасти. Аюн, зажав нож зубами, молча прыгнул в холодную воду.
Леска, как взбесившаяся, прыгала в руках Ляховского. Он уже сам стоял по грудь в воде, как вдруг натяжение исчезло. В стремнине реки показалось красное пятно, которое тут же стало сносить течением. Рядом с пятном всплыла чёрная голова, последовал шумный вдох. Аюн торопливо, одной рукой, убрал налипшие на лоб волосы, перевернулся на спину, поплыл к берегу, гребя одними ногами. Руками он держал добычу за жаберные крышки.
У берега Дмитрий подхватил трофей. Рыболовы ахнули: рыба была размером с юношу. Это был стремительный и грозный хищник. Но сегодня ему не повезло: сегодня он сам станет едой.
Солнце, наконец, закатилось за горизонт. В траве застрекотали кузнечики. Времени на постройку навеса не оставалось, поэтому путешественники решили заночевать под открытым небом. Они насобирали хвороста, развели огонь. Выпотрошили рыбу, нарезали её большими порционными кусками. Над рекой поплыл плотный сизый дым, наполненный запахом жарящегося рыбьего мяса.
— Эх, ухи бы сейчас приготовить, — размечтался Ляховский. — Жаль, котелка нет.
— А что такое «уха»?
— О, парень, ты не знаешь, что такое уха? Тогда ты многое в жизни потерял.
Дмитрий лёг на спину, засунул в рот соломинку, руки заложил за голову, посмотрел вверх на зажигающиеся где-то высоко белые точки.
— Уха — это такое старинное и очень вкусное блюдо. Его готовят так: берут котелок, наливают туда воду, солят, доводят до кипения на костре. Кладут туда рыбку, некоторое время её варят. Потом добавляют морковку, лучок, картошечку… Ну, это такие овощи. Ты ел когда-нибудь свежие овощи? Нет? Я тоже. Впрочем, неважно. Потом добавляют специи — чёрный перчик, лаврушечку. Время от времени снимают пенку. А самое главное — никогда не накрывают крышкой! Эх, котелок бы нам всё равно не помог. Кроме рыбы и соли у нас ничего нет.
Дмитрий иногда водил рукой над воображаемым варевом, имитируя процесс приготовления, глотал слюнки, вздыхал. Словом, был совсем на себя не похож. Аюн уже по привычке крутил прутики с мясом, вслушивался в речь собеседника, переполненную незнакомыми словами. А дым плыл всё дальше по неровному водяному зеркалу, обнимал деревья, терялся за излучиной реки.
Ах, если бы наши герои знали, что этот запах привлечёт смертельно опасную силу… Но случилось то, что должно было случиться. Уже поздно ночью на огромном расстоянии ноздри хищника уловили ничтожную частичку, всего лишь несколько молекул аромата. Немедленно прозвучал сигнал сбора на охоту. Ещё два голодных молодых зверя пробудились ото сна и помчались рысью в сторону ночлега.
Они бежали вместе, бок о бок, напряжённо нюхая воздух. Ниточка запаха вела их в верном направлении, словно это была автострада с дорожными знаками и разметкой. «Ниточка» постепенно утолщалась, превращалась в «бечевку», потом в «канат». На рассвете три мускулистых тела выскочили из-за поворота реки на плёс и остановились на мгновение. Три пары глубоко посаженных глаз искали добычу. И нашли догоревший костёр, а также двух людей, которые крепко спали рядом с ним. Прозвучала короткая команда в атаку. Длинные лапы пришли в движение, заскрипела галька и песок. До цели оставалось не более километра.
Юноше снилась деревня. Снилась юрта, отец, сестра. Мама… Они о чём-то весело болтают. Отец подбрасывает маленькую сестрёнку в воздух и ловит её. Та верещит от радости. Соплеменники заняты своими делами. Кто-то затачивает лезвие ножа, кто-то разделывает оленя, кто-то дубит шкуры. Слышатся разговоры, смех, стуки первобытных инструментов. Мама расчёсывает мальчику волосы, спрашивает о том, как прошёл день. Тот отвечает невпопад, нежась в ласковых маминых руках. И внезапно мама, повернув его лицом к себе, положив руки на плечи, наклонившись и посмотрев ему прямо в глаза говорит:
— Сыночек, почему ты так плохо говоришь? Мне стыдно за тебя! Ведь я же тебя учила! Вспоминай и скорее просыпайся!
Сон размазался, словно акварельные краски в воде, сквозь пелену стали пробиваться слабые звуки. Звуки усиливались, превращаясь в раздражающие, тревожные. Как будто песок и галька тёрлись друг о друга.
«Стоп! Нет никакой деревни! Она же разграблена и сожжена. Все мои родные убиты. А матери так вообще давно нет в живых. А я сейчас сплю на берегу реки, на камнях. И кто-то очень быстро приближается. Если сейчас я не проснусь, то нас убьют. Мы беззащитны!»
Аюн вырвал себя из сладких объятий Морфея, повернулся на звук. Прямо на него бежали три молодых хищника, внешне очень похожие на медведей. От последних их отличало стройное, без единого грамма жира тело с удлинёнными лапами и стопами, лёгкая голова с развитой черепной коробкой, такая же лёгкая шерсть, под которой перекатывались узлы мускулов.