Страница 72 из 97
— Ты так думаешь? — пробормотал Юлий, поощряя откровенность друга, которому так надоело быть сдержанным.
— Я уверен. Никто не смог преодолеть вожделения.
— Но… она девственница. — Юлий облизнулся: раз прижался всем телом и прикрыл глаза, значит не против, позволяет…
— Я знаю, — выдохнул Герд. — Странно, да? Редкое явление в эту распущенную эпоху. Такое чопорное воспитание. При этом в ней столько нерастраченной страсти! Едва к ней прикасаюсь, как ее кровь начинает кипеть от возбуждения. Представляю, какой вкус у нее будет, когда я доведу ее до пика наслаждения. Боюсь опьянеть от одного глотка!
— Но…
— Не беспокойся. Я буду с ней нежен.
— Я не о том. Вокруг тебя столько красавиц, их кровь столь же горяча. Стоит тебе пальцем поманить, тебе с восторгом отдадутся сотни девиц, и кровь у них закипит не хуже. Но тебе приспичило завоевать эту. Почему ее? Неужели нет лучше?
— Верно. Вокруг меня слишком много красавиц, которым кажется, будто они меня любят. Но эта — горит в моих руках, и при этом сопротивляется желаниям собственного тела всеми силами.
— В тебе проснулся охотник? — улыбнулся Юлий, обнял за талию, тонкую как у девушки. — Наскучило, что все тебе любят?
— Не смейся, — укорил Герд. — Любить самому и быть любимым — вовсе не одно и то же. Влюбиться, загореться, добиваться ответного пламени… В этом есть азарт, в этом свежесть жизни! Быть любимым — это совсем другое дело. Ненужное чувство сковывает, вызывает досаду. Но приходится терпеть… Ты еще молод, Юлий. Ты еще не знаешь, как это трудно — быть любимым. Как тяжело позволять любить, если тебе это уже не нужно.
— Почему бы тогда не бросить?
Герд печально улыбнулся:
— Почему? Вот заведешь свой собственный гарем, тогда узнаешь.
— Ты слишком добр, слишком многое позволяешь своей свите. Почему ты так мягок? Так распустил нас, избаловал…
— Я же сам этого хотел. Я сам вас совратил, так что же теперь мне с вами делать! — смеясь, покаялся Ольгерд.
— А меня? — шепнул Юлий. — Меня ты тоже только терпишь?
— Тебя? — светлые брови удивленно приподнялись, в уголках губ затеплилась нежность. — Ты другое дело. Ведь ты мой сообщник. Мой помощник в темных делишках. Мой советчик и доверенное лицо во всех преступлениях. Мой преданный друг, который похищает для меня невинных девушек. Я знаю, что всегда могу положиться на тебя. Ты — единственный, кому я полностью доверяю. Теперь ты пустишь меня к ней?
— А разве я тебя удерживаю? — пробормотал Юлий.
Он скользнул губами по виску, по щеке, ниже… Приспустил высокий воротник тонкого свитера… Замер — в удивлении и досаде. Под мягким трикотажем скрывался широкий ошейник. Переплет стальных колец, усыпанный торчащими наружу шипами — тонкими и частыми, как вооружение кактуса.
Герд искоса взглянул на опешившего приятеля.
— О, прости. Я совсем забыл о нем, — соврал он с едва сдерживаемым смехом.
— Зачем это тебе? — с плохо скрываемой досадой спросил Юлий.
— Ну… На всякий случай, — улыбнулся Герд. — Ты же знаешь, девчонки просыпаются раньше меня. А переборщив накануне с адреналином, они становятся совершенно неуправляемыми. Хочешь, сниму? — он закинул руки назад, ища под волосами застежку.
— Да нет, пусть будет. На всякий случай.
Со вздохом разочарования и неудовлетворенности Юлий разжал объятия.