Страница 229 из 250
Войнова забрала сверток из рук угодливого продавца и обернулась к Кларе.
– Тебе не кажется, что у тебя достаточно черных платьев? Можно подумать, что ты носишь траур.
Образцова стрельнула ироничным взглядом.
– Предлагаешь разодеться в рюши и цветочки?
Мда, как всегда в своем репертуаре.
– Можно и без рюш обойтись. Рискни хоть раз отступить от своих закостенелых вкусов.
– Кто бы говорил, – хохотнула девушка, но черное платье вернула продавцу.
Тиса указала на другое, нежно-кораллового цвета, строгого покроя, с белым воротничком-стойкой. Брюнетку в таком платье невозможно не заметить. Этакая строгая романтика.
– Ладно, возьму, – проворчала Клара, выкладывая денежки на стойку.
Домой Войнова прибыла в нанятой коляске и вечер посвятила примерке. Вещи, которые она купила Поне, подошли, что не могло не радовать. Малышка рассказывала, как лепила пирожки с тетей Алей и Натой, а потом во дворе с Устином рассматривала жука. Поздний вечер завершился колыбельной для дочки и поиском близких. Скоро она их всех увидит – отца, Ганну, деда Агапа, Зою, Марику, Камиллу, даже погодника Филиппа, который продолжал нести службу наместного вэйна в Увеге. Всех, но только не Рича. И не Демьяна. Тиса глубоко вздохнула, в который раз перевернувшись с боку на бок. Даже в этом жутком сне, где он пропадает за белоснежной вьюгой, она не видит его лица. Только спину. С силой зажмурила глаза, чтобы не разреветься. Единый! Рядом с ребенком она не имеет права быть слабой.
***
Поутру в гости во флигель забежал Устин и остался на завтрак у постоялицы. Затем дети убежали во двор кормить пернатых обитателей курятника, а Тиса в одиночестве вымыла посуду. Улегшееся было за хлопотами, вернулось ощущение, что богатей их отпустил неспроста.
В конце концов, не придумав ни одной правдоподобной причины великодушному поступку Фролова, видящая взялась за памятованы. Она вспомнит в подробностях тот день и, возможно, найдет объяснение. Или же успокоится.
Сцена, в которой Аристарх отпускает их на все четыре стороны, не приблизила ее к отгадке ни на ноготок. Однако интуиция твердила: «Смотри еще, внимательнее!» Тогда Войнова прошлась по воспоминаниям всего дня, начиная с утра. Испытывая смущение, снова пережила близость учителя. Блондин был точно не в себе в тот момент. Теперь ей было его жалко. «Ох, Климентий Петрониевич, жениться тебе надо, – вздохнула, – но только не на мне».
Устало убрав руку с маминых часиков, видящая какое-то время задумчиво смотрела на серебряные стрелки. Затем с упрямством снова взялась за стеклянную крышку с тоненькой трещиной.
Чертог обступил ее всеми шестью зеркальными стенами, засветил над головой люстрой. «Колдун недостоин твоей любви. Я люблю тебя сильнее, чем он, – шептал ей жарко Клим, но Тиса на сей раз оставила речи без внимания. Бросила короткий взгляд за спину Ложкина, уловив в том направлении какое-то смазанное движение. И пригляделась. В зеркалах, которыми были покрыты стены комнаты, проявилось отражение – приоткрытые двери и мужской силуэт. Единый! Этого просто не может быть! Тиса смотрела и не могла поверить. Он был там!
Сбросив воспоминание, а затем еще пару раз прокрутив его заново, видящая принялась одеваться. В спешке чуть не выскочила на улицу в домашних тапках. Наум, вот кого ей срочно нужно увидеть. Он расскажет, что там делал Демьян! А нет, так она вытрясет из него правду. Ведь маленькая рука в черном рукаве, придерживающая открытую дверь зеркального чертога, принадлежала именно этому человечку.