Бессмертный

Машая снова замялся. Ему явно не хотелось поднимать этот вопрос, но язык Мары были длиннее ее мысли.

— Ну... знакомства... не совсем. Они меня, конечно, знают, как и я их, но мы... не совсем просто знакомы.

— Это как-то связано с тем, что ты состоишь «не совсем в банде»? — прямо спросил я. Раз уж пошла такая сеча...

Самта негромко рассмеялся:

— Машая, Машая, сам себе яму вырыл, — проговорил он. — Язык бы себе укоротил.

— Я тебе его сейчас сам укорочу, — рявкнул бармен. Самта выставил перед собой ладони, как бы показывая, что он тут ни при чем, хотя и не стер с лица самодовольную ухмылку.

— Больше не спрашивайте меня ни о чем таком, я вам не могу ответить и все, — сказал он серьезно. — Вы сами потом все узнаете, если они захотят.

«Они?», — подумала Мара, но вслух спрашивать не стала, чтобы вновь не разозлить бармена. Даже самого добродушного можно вывести из себя.

Остаток пути прошел во всеобщем молчании, не считая постоянных вопросов Костуна о том, когда они уже придут. Но вот Машая остановился.

— Мы на месте, — сказал он. — За этой стеной и живет тот, о котором я говорил. Банда, в которой он состоит, называется Могильные черви. Ведите себя тихо, но не зажимайтесь, они этого не любят.

— Как скажешь.

Как и все предыдущие разы, Машая подошел к охране и что-то им сказал, после чего махнул нам рукой и мы зашли в очередной коридор из переваренного железа.

— Я так и не поняла, — заговорила Мара, когда мы уже отошли от стены, — как ты их всех различаешь, если все эти стены из мусора одинаковые, а на них даже знаков банд нет, чьи владения начинаются за этой стеной. Хотя вот на этой стене символ был.

— Просто запомнил, — пожал бармен плечами. — Символов нет, потому что территории часто захватываются другими бандами, а постоянно закрашивать чужие символы и рисовать свои слишком хлопотно. — Машая, судя по всему, приостыл, а может ему просто надоело молчать, когда рядом столько собеседников, которые вообще ничего не знают о месте, где находятся, а он знает много.

— А знаки, что внутри? — снова задала вопрос Мара, указывая на изрисованные граффити стены домов.

— Их приходится закрашивать, ничего не поделаешь. Символы снаружи не выставляются и еще по одной причине: чтобы потенциальному противнику было труднее узнать, какая банда теперь прячется за стенами. Как вы уже поняли, здесь настоящий лабиринт, поэтому всем приходится запоминать расположение той или иной банды, чтобы случайно не наткнуться на слишком большую и сильную. Но здесь постоянно ведутся войны за территорию, поэтому упомнить все не представляется возможным. Этим и пользуются мелкие банды, скрывая себя за стенами, чтобы выиграть время набраться сил, пока противник пытается выяснить, что за группировка внутри.

Зоопарк в коробке. Целая страна на нескольких квадратных километрах. Свои законы, своя политика, свои интриги и заговоры. Наверняка существуют и заговоры между бандами по захвату и разделению территории противника. Интересно, что случается с бандой, которая была захвачена? Становится частью другой или просто уничтожается? Везде стоят камеры; передавайся все происходящее в реальном времени в сеть, это стало бы самым успешным реалити-шоу в истории, переплюнуло бы даже «Секс со звездами».

Вопросов у меня было много, но еще больше было времени, я обязательно сюда вернусь и поразвлекаюсь.

— А тогда почему у этих Могильных червей символ висит? — задал я единственный вопрос, опередив при этом Мару.

— А они достаточно сильны и многочисленны, чтобы почти никого здесь не бояться. Им скрываться не имеет смысла, тем более что они здесь одни из основных поставщиков оружия и всяких железяк. Кстати, мы пришли.

Мы остановились возле небольшого трехэтажного дома, зажатого с двух сторон пятиэтажками. Выглядел он также обшарпано, как и все другие здания в этом небольшом, но все же бесконечно огромном городе, из которого не так-то легко самостоятельно выбраться. Выделялся этот дом лишь своим размером, потому что все остальные здания были как минимум пятиэтажными. Еще он казался построенным несколько в другом стиле, но время уровняло его с остальным унылым пейзажем. Какая бы то ни было, табличка на нем отсутствовала — просто трехэтажка с окнами из бронированного стекла (на первом же окна и вовсе были заложены кирпичом) и тяжелой металлической дверью, когда-то давно покрашенной под цвет кирпича, но теперь с облупившейся краской и следами от пуль.

Уверенно поднявшись по короткой лестнице, Машая сильно постучал кулаком по двери и заорал своим низким голосом:

— Роул, открывай, Машая пришел!

Эта картина пробудила во мне какие-то воспоминания, но не успел я предаться ностальгии, как за дверью послышался какой-то шум, потом звук отпирающегося затвора, потом еще одного, и еще, и в дверь просунулся ствол самой обыкновенной на вид двустволки.

— Кто там ломится еще? — послышался хриплый недовольный голос.

— Да убери ты свою железку. Это я, Машая!

Дверь распахнулась настежь. На пороге стоял человек, по форме похожий на грушу с тонкими ножками, одетый в некогда белую майку-алкашку, которая теперь была заляпана оружейной смазкой и чем-то бурым, и в трусы-семейники, которые он, по-видимому, носил вместо шортов. Несмотря на форму тела и внешний вид, лицо у него казалось волевым, хотя и крайне недовольным, будто его отвлекли от чего-то очень важного. Почти всю правую сторону лица украшал уродливый след от не такого уж и давнего ожога, делая его физиономию еще более волевой, но и более недовольной. Левый глаз, не прикрытый расплавившейся кожей, как правый, был на выкате и смотрел довольно хитро и проницательно одновременно.

— А-а, — протянул обожженный своим хриплым голосом и будто даже тень улыбки скользнула по его опущенным вниз уголкам рта. — Так бы сразу и сказал.

— Да я и сказал. Боже, что у тебя с лицом? Мы полгода не виделись, а ты уже успел инвалидом стать.