Бессмертный

— Может, спросим у них? — предложил Костун, когда мы в очередной раз уткнулись в стену из мусора. — Я уже устал тут бегать.

— Я думаю об этом последние десять минут, но как-то не нахожу здесь никого с достаточно интеллигентной физиономией. Будь я один, давно бы уже прикопался к кому-нибудь.

Будь я здесь один, все в городе знали бы о моем присутствии.

— Волнуешься за наши жизни? — язвительно спросила Мара.

— Не хочу тащить на собственном горбу два трупа.

Проходив по лабиринту еще минут двадцать, мы наткнулись на подобие бара.

— О, бар! Люблю бары.

— Точно! Можно спросить у бармена.

— И я о том же! Нет ничего, чего бы ни знал бармен.

Бар оказался на удивление чистым и целым, видимо, бар в здешних местах почитался неприкосновенной святынею, а кто будет устраивать разборки и палить из оружия в святом-то месте? Оружие, правда, нам пришлось сдать на входе, что с одной стороны хорошо, — никто не пристрелит, а с другой — они забрали даже мой вакуган. Самый меньший из охранников, отличающийся тремя глазами (когда-то их было четыре) очень уж любовался моим оружием, что не сулило ничего хорошего.

— Вот скотина! — выпалила Мара, едва мы вошли внутрь, что стянуло все внимание завсегдатаев на нас. — Всю меня облапал.

— И меня, — поддержал девушку Костун. Взгляд Мары надо было видеть.

По проторенной дорожке мы направились прямиком к барной стойке, за которой стоял очередной лысый бугай человеческого вида с татуировкой на черепе в виде... черепа. Что примечательно, на стене позади бармена, где обычно размещался весь имеющийся алкоголь, была пустая черная стена.

— Виски, — попросил я.

— Мартини, — заказала Мара.

— Водки, — сказал Костун.

— Виски и мартини нет, — ответил здоровяк бармен низкий голосом. Смотрел он на нас с подозрением, словно пытаясь вспомнить, видел ли он нашу троицу раньше, и не мог. Не считая меня, остальные совсем не походили на жителей этого города, из-за чего нашу компанию можно было принять за заблудившихся туристов, только фотоаппаратов не хватало на шее.

— А что есть?

— Водка, ром и бренди.

— Тогда мне ром, — согласился я.

— А сок у вас есть? — спросила Мара.

— Да.

— Тогда мне водки и томатный сок.

— Есть только апельсиновый.

— Ладно, давайте, — вздохнула девушка так, словно ей не оставили выбора, хотя могла бы вообще не пить.

Бармен удалился за бронированную дверь и вернулся через две минуты с подносом, на котором стояли стаканы, после чего сразу же удалился, но на этот раз за другую дверь, не менее крепкую, чем первая.

— Так себе бар-то.

— А ты чего хотела? Это же помойка.

Отпив каждый свой напиток, я и Мара скривились. Костун же выпил залпом водку и закусил орешком, только ахнув от наслаждения. Налей ему туда дешевых духов, он бы не заметил.

— И кто это ромом вообще называет? — Я поставил недопитый стакан на стойку. Мара последовала моему примеру. Ее апельсиновый сок оказался с мякотью.

— Вы на них только посмотрите! — С протертого барного стула встал, пошатываясь, один из посетителей с беззубым ртом, из которого адски воняло даже отсюда. — Кажется, этим цацам не нравится здешнее пойло! — прокричал он пьяный голосом, чтобы его услышали все в баре.

— А мне понравилось, — тут же начал оправдываться Костун, но на него, похоже, никто даже не обратил внимания.

Из-за столов встало еще несколько завсегдатаев недружелюбной наружности. Некоторые покинули бар вообще, да так быстро, что забыли допить то, что оставалось у них в мутных стаканах.

— Будто вас сюда кто-то силками затаскивал, — продолжал беззубый.

— Мы не говорим, что пойло здесь плохое, — начал я, — просто мы его еще не распробовали.

Аргумент оказался слабым. В данном случае любой аргумент не возымел бы эффекта. Ситуация накалялась.

— Ха! — выдохнул перегаром и гнильем беззубый. — Да кто вам после таких слов еще наливать-то будет, чтобы вы его распробовали?

— Что? Не нравится? — с издевкой спросил один из вставших. — Вам марти́ны да текилы подавай?

— Вы вообще кто такие? — спросил детина с клыкастыми зубами и тупыми свинячьими глазками. — Я вас здесь раньше не видал.

Остальные поддакнули, словно свинорылый сказал что-то прям совсем заумное. Если бы они видели нас, точнее меня, здесь раньше, то вообще не вставали бы со своих мест, разве только чтобы убраться подальше, и сидели бы тише мертвеца.

— Мы здесь просто кое-что ищем. Мы не хотим неприятностей.

— Неприятностей? А кто говорил про неприятности? А вы хотите неприятностей?

Меня достала эта тупость. Я действительно не хотел неприятностей, но моего мнения никто не спрашивал. Точнее спрашивал, но вопрос, казалось, был риторическим, хотя вряд ли кто-то из присутствующих знал значение этого слова. Я мог бы попытаться решить все мирным путем, но иногда так бывает, что точка невозврата преодолевается раньше, чем ты о ней вспоминаешь.

— А вы? — спросил я, прищурившись.

Все даже на миг замолчали. Иногда я умею производить впечатление.

— Ты чего, парень? Ты чего борзый такой?

Но зачастую это впечатление оказывается паршивым.

— Кто? Я? Да не в жизнь! Я просто пытаюсь соответствовать местному микроклимату. Если тут все говорят, как отшибленные, то почему я так не могу?

— Это ты щас чо, нас оскорбил, типа?

— Типа соответствую обстановке, — ответил я. Я говорил спокойно и вкрадчиво, даже холодно, можно сказать, и если выключить звук, я бы походил на какого-нибудь заправского учителя, пытающегося разъяснить несмышленым детишкам, что не надо вести себя плохо.

— Не надо, — тихо прошипела сквозь зубы Мара, дергая меня за куртку. — Ты чего творишь?

— Все под контролем, — ответил я также тихо, не поворачивая головы.

—Вы чего там шушукаетесь со своей шалашовкой?

— Сам ты шала... — рявкнула Мара, словно и не пыталась меня самого образумить. — Как ты там сказал, вот ты он и есть.