Доппельгангер

И вот сейчас я решила, что это глупое совпадение и решила выбросить из головы то, что мне снова стало лучше. Я настолько отвлеклась, что провела в ванной около часа, отмывая вчерашний ужасный день, а потом еще было очень больно палец, от мыла ожоги пощипывало, и было тяжело мыться.

Уже собираясь выйти, я замерла на пороге. В комнату вошла мама. Сначала я обрадовалась – вот Оля, в моем платье, голубеньком, с красивыми такими маками на подоле, стоит спиной, волосы у нее, оказывается, точь в точь как у меня, до лопаток и рыжие. И фигура. И даже родинка на плече. Если она сообразит отвечать «угу» на вопросы и не оборачиваться, то мама просто уйдет и не заметит подмены.

А потом мама спросила

— Ты завтракать идешь?

И гостья, каким то странно знакомым и несколько режущим ухо голосом ответила:

— Конечно, мамочка, через пять минут.

— Давай быстрее, вафли остывают, — мама, словно и не заметила разницы. Первые пять секунд я радовалась, а потом стало обидно. Неужели родная мама не может узнать мой голос из тысячи? Или голос настолько похож на мой? И Оля так похожа?

Мама вышла, и я начала радостно                                                 

— О, здорово… — но стоило сделать шаг из ванной, как снова накатила какая-то болезненная усталость и я шагнула к кровати.

— Ты поспи, может быть? – предложила Оля, но мне было по-настоящему жутко спать в комнате, где находится она. Я изо всех сил боролась с желанием отключиться. Двигаться было сложно, как под водой, но я встала и стала подталкивать девушку к выходу.

— Уже пора, сейчас мама вернется, очень извиняюсь, спасибо большое, увидимся завтра, может быть послезавтра – тараторила я, пытаясь не упасть. Я никогда так не поступала, но какой-то первобытный страх не давал мне находиться с ней в одном помещении, где-то в подсознании крутилась мысль, что пусть не ради себя, так ради своих родителей стоит это сделать.

Только дверь закрылась, как я снова почувствовала себя, пусть и вымотанной, но живой. Мозг заработал, осознавая, что стоит спрятать грязную одежду и постирать незаметно, что ожог стоит обработать, забинтовать и придумать достоверное объяснение, откуда он, придумать для Оли отмазку, чтобы если встретимся быстро убежать, объяснить, куда пропал телефон... Так обидно: телефон потеряла, промокла, ожог получила. А ради чего?

Я выглянула в глазок на лестничную клетку, чтобы убедиться, что девушка уехала и сразу отпрянула. Она стояла прямо за дверью и смотрела, словно мне в душу. Через секунду я убедила себя, что видеть она меня не могла, не видит же она через стены, а значит, просто что-то забыла и думала, как постучать в дверь, чтобы не подставить меня. Я посмотрела снова. Ольга стояла спиной, смотрела на то, как загораются цифры смены этажей, совершенно нормальная картина. Девушка с книгой в руках. Время на три секунды стало медленнее, и я сообразила, что это мой дневник, я вела его с детства, записывала там все-все. И она его забрала, видимо копалась в ящиках. А в другой руке у нее был кулон, который мама мне подарила в прошлом году. Папа тогда смеялся, что нам нельзя носить золото, потому что мы и так его золотые девочки – рыженькие и веснушчатые.

Я открыла дверь, но лифт уже закрылся, я на секунду увидела Олю, которая повернулась ко мне лицом, и я только успела подумать, что будто не человек внутри, а зеркало.

Совершенно потерянная, с ощущением нереальности происходящего, я направилась на кухню. Мама наливала чай, папа читал газету, подкручивая усы, герань на окне не цвела – все как обычно. Может быть, я даже не выходила из дома? Просто спала?

— Что с тобой? – поинтересовалась мама, поливая мне вафли сиропом. – Что с пальцем?

— Ой, да порезалась где – то  — рассеянно ответила я. Такому ответу мама не должна удивиться, постоянно царапаться – моя «фишка», на мне, откуда не возьмись, всегда появляются ссадины, одновременно число порезов доходило до десятка. Это всегда случайности: задела стул, уронила нож, бумагу не так схватила, вот и в этот раз родители поинтересовались, и ответ уже просто пропустили мимо ушей.

Я закрылась книгой и начала есть. Нет ощущения приятнее, чем есть и читать одновременно. У меня даже подставка, как у первоклашки, есть на кухне, чтобы книга не падала в тарелку.

Мама обиженно засопела и мы с отцом переглянулись.

— Что такое, милая? – подал голос папа

— Вы все время читаете. Почему нельзя пообщаться?

— Когда я ем я глух и нем, – пробубнила я с набитым ртом

— Давайте хотя бы сходим куда-то вместе? – мама печально теребила занавески, и мне даже было чуть-чуть стыдно, но я должна была узнать у друзей, кто все-таки подбросил это странное кольцо.

— Мне некогда — произнесли мы хором

— Понятно, — мама вздохнула и вышла, а я, решив не накручивать себя стыдом, продолжила чтение.

— Я вечером могу пораньше освободиться, давай маму порадуем? – предложил папа, уходя

— Ой, пап, да сходите вдвоем куда-нибудь, развлекитесь. Мне серьезно сегодня никак. Вот что вы начинаете, каждый день дома видимся, зачем еще куда-то вместе ходить?

— Да, наверное, пора уже ходить везде без тебя... Все время забываю, что ты уже взрослая, — отец потрепал меня по макушке и тоже ушел, а я задумалась с кого начинать разоблачение.

Ханна явно  не при чем, Глеб ненавидит всякие шоу типа «Розыгрыша», так что он отпадает. Остаются Ася и Таня. Но Таня удивилась, когда я сказала, что она подарила кольцо.