Страница 26 из 50
Кончилось это тем, что Нелли ночью сидела на кухне в слезах и усиленно думала, что же могло случиться, что ее муж ни с того ни с сего засобирался в Россию.
Может, Беспольский и не замечал, но она его любила. Да, не с первых дней, но постепенно Нелли прикипела к нему душой. Сначала он ей нравился, и она хотела его для себя, не смотря ни на что. Его аристократичный интеллектуальный вид, речи, манеры - все нравилось. В отличие от своей сестры Роксаны, которая кроме себя ничем не интересовалась и подобными вещами не заморачивалась, Нелли знала, что ждет ее лощеного красавчика на месте. Знала, что ему придется забыть о своих высоких планах и вкалывать, как папа Карло. И ей было даже больно видеть, как ему тяжело, во что превратились его холеные руки, не говоря уже о самооценке. Чувство вины за это она ощущала. Но. Она готова была ему помогать, тащить его на себе, если хотите, стать ему опорой. Вот из этой смеси влечения, ревнивого собственничества, некоторого духовного родства, чувства вины и желания помочь выросла любовь. Он всегда был её. Её!
А теперь он вдруг берет и уходит, хлопая дверью. Сердце женщины было разбито. Оставалось только напиться, а потом с утра обзвонить всех родственников, своих и его, оставшихся в России, чтобы получить более или менее внятную информацию. Ну, в чем-то муж прав, для развития дела обстановка благоприятная, можно съездить посмотреть, прикинуть. Но к чему такая спешка? Почему он вдруг сорвался вслед за этим своим дружком Владом? Она помнила тот ночной звонок, после этого звонка ее муж стал сам не свой. Если с бизнесом и с родственниками все в порядке, тогда в чем же дело?
Нет… Не может быть… Неужели у него… Это из-за женщины…
Сейчас она сопоставила, у него тогда, перед отъездом, был какой-то роман…
Когда к обеду навестить мать домой зашла дочь Эмма, уже два года жившая отдельно, ей представилась кошмарная картина. Мама в распахнутом халате с потеками косметики на лице сидела в кухне, накачивалась виски и рыдала пьяными слезами. Дочь даже присела от изумления. На ее вопрос о причинах такой скорби, мать, икая и всхлипывая, рассказала что знала, а также, что подозревала о поведении их мужа и отца. Дочь отнеслась к ее измышления с недоверием:
- Не выдумывай, наш папа не такой. Я ни за что не поверю, что он хочет тебя бросить.
- Ааааа… - рыдания продолжались, - Ты не знаешь…
- Ма! Ты тоже не знаешь, а говоришь! Короче, бери билет и тоже поезжай!
Да здравствует молодое поколение, выбирающее пепси! Потому оно генерирует революционные идеи!
Нелли тут же оживилась. Да, она поедет! Уж она там за ним проследит! Шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте!
Эмма взглянула на мать. Ну вот, теперь она снова на себя похожа, глаза блестят, плечи расправлены. Несгибаемая, решительная мама. А немного встряски только полезно для их с отцом отношений. Здорово, что она так любит папу, подумать только, лететь из-за мужика на другой конец земли… Эмма мечтательно вздохнула. Поехать что ли, проконтролировать все лично?
***
К вечеру Майя, наконец, присела, чтобы оглядеть плоды своих трудов. Дом сверкал чистотой, да, выходной потрачен с пользой. Вот только не отдохнула совершенно, а завтра опять на работу. Сережа собирался в кино со своей девушкой, обещал вернуться не поздно. Молодость, молодость… А они с Василисом посмотрят телевизор. Потом Майя вышла в кухню, с опасением косясь на жалюзи, закрывающие окно, и разозлилась. Что, теперь прятаться от этого типа, что ли? Резко отдернула жалюзи и взглянула вниз. Скамейка была пуста, злость как-то сразу сдулась. Она сама не знала, что хотела там увидеть, но почему-то вдруг стало грустно.
А Влад сходил в гостиницу, переоделся, полежал немного, нет покоя, нет сна, вернулся опять к ее дому, по пути заглянул в ларек за пирожками. И здравый смысл, и Минздрав, и просто инстинкт самосохранения предупреждает, что в таких вот пирожках вместо мяса положено черти что. И что есть их – может быть расценено как попытка самоубийства. Но для Марченкова это был дивный, ностальгический вкус, вкус его молодости. Теперь он расположился в сквере с пакетом и, рассеянно оглядывая прохожих, жевал один пирожок за другим.
Майя, проходя по кухне, рефлекторно бросила взгляд на скамейку - сидит. Застыла, скрестив руки на груди. Нет! Ну это ж надо! Сидит, жует пирожки. Делать ему, что ли нечего, кроме как ей глаза мозолить? Фыркнула в сердцах и ушла в комнату. На подоконник влез Василис, поглядеть, что там хозяйку беспокоит. А, опять этот тип. Кот повернулся к улице задом и задремал.
Оставшись в комнате одна, женщина присела на диван, надо было упорядочить мысли. Во-первых, ей придется сказать Сереже, что Марченков его отец. Не хотелось, но она не имеет права промолчать. Парень взрослый, сам будет решать, надо это ему или не надо. А во-вторых… она даже не могла подумать, не могла себя заставить коснуться этой темы. Ей было страшно. Вдруг Сережа оставит ее и уедет с отцом. Майя сказала себе, что надо быть мужественной, что будет то и будет. В сына она верила, но страх… Страх сдавливал горло…
Она скажет. Сделает это завтра.
***
Марченков просидел в сквере дотемна. Все надеялся, может, выйдет она или сын. Хотел поговорить. Придется прийти завтра, завтра они точно выйдут. А еще лучше будет пойти в институт, там их, пожалуй, проще найти. Он встал со скамейки, отправил пакет от пирожков в урну и пошел к себе, спать.