Страница 16 из 50
В Универе, как только стало заметно, что она в положении, да без мужа, отношение к ней тут же переменилось. Ее сторонились, шушукались за спиной, неприязненно смотрели. Парни, которые раньше были сама любезность, теперь позволяли себе сальные взгляды и шуточки. Но не все, конечно. Были даже неожиданные моменты. Один из старшекурсников, Мошкин Петр, взрослый уже мужик, здоровый как медведь, как-то отвел ее в сторонку и прямо, без лишних слов предложил ей выйти за него замуж. А на вопрос, зачем ему это, ответил:
- Я же вижу, Сухова, что ты за человек, не первый день за тобой наблюдаю. Нравишься ты мне очень. А что ребеночек будет, не страшно. Я люблю детей.
Майка даже прослезилась.
- Спасибо тебе, Мошкин, хороший ты, добрый. Дай тебе Бог счастья. Но не могу я так. Прости.
На том и закончилось. Замуж ее больше никто не звал. Зато сплетни она о себе узнавала, только держись.
Она была подстилкой Беспольского. Нет, Марченкова. Нет, Марченкова и Беспольского вместе. Нет, всей группы, впрочем, чего мелочиться, на всем факультете вряд ли остался кто-нибудь, с кем она не переспала. И вообще, оказывается, она была подстилкой Кожина, за это он ее на кафедру и взял. И ребенок от него, точно. То, что Кожину за семьдесят, и он ей в дедушки годится, никого не смущало.
Эххх… Сначала, готова была сквозь землю провалиться, а потом Майка на все это махнула рукой. Ну говорят, ну неприятно. Что ж теперь, застрелиться и не жить? Плевать. Ходила себе потихоньку, на разговоры за спиной не обращала внимания, хотя, иногда, конечно, доводили до слез. Народ у нас добросердечный, знает, как сказать, чтобы больнее было.
***
Ребенок родился в сентябре. Мальчик, крупненький, здоровенький, слава Богу. Крикун. Назвала Его Майка Сережей, а отчество и фамилию взяли папину. Так и получился Сергей Михайлович Сухов.
И ведь что поразительно. Сколько Сухову народ осуждал, кости ей перемывал, пока она беременная ходила. А стоило ребеночку родиться, так все потянулись помогать. Добросердечный у нас народ, потому что.
Родители помогли, даже сестра на неделю приехала из Владимира, поглядеть на племянника. Соседские бабули с удовольствием помогали за малышом присматривать, им то что, все равно на лавочке сидят. И в Универе тоже отнеслись с пониманием, даже с заботой, и уже не только Глеб Давыдович ей помогал, а все, почитай, кто хоть что-нибудь мог сделать. Так что Майка все-таки смогла поступить в аспирантуру, не в этот год, но в следующий.
А маленький Сережка рос. Забавный такой, медвежонок, ножки, ручки крупные, сильный. Весь в папку. Только про отца его Майя старалась не вспоминать, ни к чему это. Когда малыш начал спрашивать, почему у всех папы есть, а у него нету, отвечала, что, во-первых, папы есть не у всех, а во-вторых, что папа уехал далеко и вернуться к ним не может. Незачем в ребенке ненужные надежды взращивать.
Да и больно было вспоминать. Так, в укромном уголке сердца хранились тайные воспоминания, как неприкосновенный запас, который и трогать нельзя, и выбросить нельзя.
Разве может женщина забыть свою первую и единственную любовь?
***
Страна наша менялась, судорожными скачками продвигаясь от «развитого социализма» к «дикому капитализму и рыночной демократии». Жить было тяжеловато, чем только не деньги зарабатывали… Но все можно пережить и перетерпеть, если есть, для кого жить и о ком заботиться.
Работу свою на кафедре Майя не бросала, даже карьеру сделала. А вот замуж она не вышла, и романов не крутила ни с кем. Хватило с лихвой того, что было когда-то. Конечно, были нормальные мужики, но, во-первых, никому она не верила, а во-вторых, никого не хотела.
***
Прошло двадцать лет.
С момента окончания института прошло двадцать лет. На дворе стоял 2005, хороший год. Майя Михайловна Сухова теперь была доцентом и замдекана на той самой кафедре, где и начинала лаборанткой когда-то, двадцать лет назад. Сыну Сереже было девятнадцать, здоровенный лоб, настоящий мужик, и учился он, естественно, на мехмате. Грозная мама требовала с него еще больше чем с остальных, руководствуясь принципом:
- Я слишком тебя люблю, для того, чтобы щадить.
Но парень оправдывал великие мамины надежды, учился хорошо.
Девчонок… Нет, она же не злая ведьма какая-нибудь. Бесили, конечно, когда домой звонили, но она не гоняла его подружек. Их было не так уж и много, и они были воспитанные, чересчур нагло в жизнь парня не лезли.
Жизнь, можно сказать, теперь налажена, все шло хорошо, очень хорошо.
Время пощадило Майю Сухову, сохранив ее неяркую, но нежную красоту, стройность и хорошее здоровье. Она напоминала бледно-розовую осеннюю розу, пощаженную заморозками, что радует глаз среди облетевшей листвы в пустом саду, напоминая о весне. О той весне, что прошла, и о той, что еще вернется.
***
Жизнь Беспольского с Марченковым тоже потрепала за прошедшие двадцать лет. Их судьба была немного разной, но оба кое-чего достигли. Если не расписывать в мелочах моменты их биографии и разнообразные тонкости мироустройства и специфические особенности проживания, в общем и целом, все сложилось следующим образом.
Алик Беспольский шел к цели не сворачивая, медленно, мучительно преодолевая многочисленные барьеры, и таки дошел. Надо отдать должное Нелли, она все эти годы буквально тащила его за уши в том смысле, что всячески помогала и мотивировала, не позволяла опустить руки и сдаться, потому что у него бывали моменты слабости. Правда, ее нельзя было бы назвать его «музой», скорее уж соратником по борьбе, а иногда и командиром. Но зато она добилась. Теперь у них была своя фирма по продаже компьютерной техники, неплохой доход и приличное положение. В личной жизни они были стабильной парой, не разменивались на ничего не значащие увлечения на стороне.