Страница 127 из 156
В Малый тронный зал младший Хаттан вошёл последним. Зал был небольшой, всего двадцать метров в длину, поэтому пять десятков приглашённых гостей, патриарх Брадан вместе с двумя монахами-телохранителями и несколько непонятно зачем оказавшихся здесь придворных создавали ощущение огромной, непривычной для императорского приёма толпы. Харелта больше поразило другое. Стены от пола до потолка были завешаны гобеленами с изображениями сцен из жизни пророков и святых. А ведь для этого пришлось отдельные гобелены аккуратно сшивать. Да и на золочёных люстрах висели украшенные блёстками широкие ленты с изречениями из Книги Единого. Даже для Дайва Первого такая дорогая забава была излишеством. Особенно если вспомнить, что религиозностью император никогда не отличался. Для подобных украшений могла быть и ещё одна причина. Изображения святых и картинки с житиями пророков обязательно вешали, если рождался ребёнок… Но эту идею Харелт отбросил сразу. Случайно он знал то, что было известно пока главному дворцовому лекарю, старейшинам семей императорского клана и больше никому: детей у Дайва Первого быть не могло. Однако никакого разумного объяснения в голову не приходило. Причём судя по взглядам, которыми перебрасывались отец и Доннаха, и остальным тоже. Но придумать ещё какое-нибудь объяснение Харелт не успел. Появился герольд-глашатай и объявил: сейчас войдёт император. Странности на этом продолжились. Из дверей в противоположном торце залы вынесли не одно, а два кресла. При этом жены, которая могла бы занять второе место, у Дайва не было. Император вошёл почти вслед за слугами, и Харелт удивился, как Дайв постарел за те три или четыре месяца, которые он его не видел. Из пожилого мужчины император стал настоящим стариком, который и ходит-то с трудом – даже сейчас Дайв шёл, опираясь на плечо своей последней фаворитки, леди Кенины. Картина выходила трогательная до слащавой приторности: седой морщинистый старец в строгом камзоле и двадцатитрёхлетняя золотоволосая красавица в пышном кружевном платье. Годится Дайву чуть ли не во внучки, но смотрит на него очень уж влюблённым и нежным взором. Два десятка шагов до кресла явно дались императору с трудом. А вот дальше зал зароптал: женщина помогла Дайву, а затем села рядом с ним. На место императрицы! Гул нарастал – и вдруг мгновенно стих. Герольд затрубил, и рядом с императором внесли и поставили укрытую балдахином детскую кроватку! На которой сверху ярким огнём горел амулет, подтверждающий, что лежащий в кроватке ребёнок принадлежал к потомкам правящей династии Кинросса. Тем временем император встал и заговорил: – Я долго ждал, пока Единый подарит мне наследника. И, наконец, свершилось. Но мне не хочется, чтобы кто-то обвинил – ребёнок рождён в блуде. Поэтому я прошу вас, кирос Брадан, проявить снисходительность и обвенчать меня с леди Кениной законным браком как можно скорее. Говорил Дайв недолго, и сел на своё место обессиленный. Почти сразу после него начал речь глава Гильдии магов архимаг Уалан, вставший рядом с кроваткой. Архимаг погладил пышную белоснежную бороду, затем провёл рукой по символу главенства в Гильдии – белой мантии с золотой оторочкой, и начал говорить. Долго, витиевато… Всё сводилось к одному: родственники и придворные немедленно должны признать наследника, после чего Уалан совершит над мальчиком все защитные обряды. Леди же Кенину нужно немедленно официально признать матерью наследника. Харелт видел, как отец, Доннаха и многие другие переглядываются. Судя по крайнему удивлению дворцового лекаря, главный целитель вообще не знал про беременность леди Кенины, и история выходила мутная. Но даже если предположить, что случилось чудо – а амулет над кроваткой это подтверждал, ситуация всё равно получалась куда сложнее, чем кажется золотоволосой женщине, в открытую примеряющейся занять место императрицы. А может, и регентши при наследнике. Совет старейшин клана уже вынес своё решение. Совокупное политическое влияние глав семей не меньше, чем у императора. Регентом провозгласят Доннаху, для этого достаточно мнения Хранителя традиции. Поэтому требование Уалана немедленно провести над мальчиком защитные обряды, которые ко всему прочему могут помешать установить отцовство, никто не поддержит. Если же тщательное расследование подтвердит, что ребёнок действительно сын Дайва, то править до его совершеннолетия будут регент и Хранитель. То есть Доннаха Макрэ и Малколм Хаттан. Леди же Кенина не получит вообще никакой власти, одни почести. Вот только вряд ли эта женщина с подобным согласится. Пока Харелт думал, архимаг закончил свою речь и повторил требование принести присягу немедленно. Над залом повисло нехорошее молчание. Внезапно Харелт обратил внимания на одну странность. Кроватку, естественно, укрывал созданный Уаланом защитный полог, но было в защите непонятное сгущение силовых линий рядом с амулетом династии. А ни одного сильного и способного заметить сгущение мага в зале почему-то не оказалось. Про способности же Харелта никому не известно… Дальше тело действовало, как в бою. Атаковать раньше, чем до конца оформится мысль! В Уалана полетел жгут, сплетённый сразу из двух стихий – Земли и Огня. Архимаг не зря носил свой титул. Даже неожиданное нападение и мощная атака лишь слегка подпалила бороду да прожгла дыру в мантии. Следующий клок магмы бессильно рассеялся по щиту… Тут-то и сработал расчёт Харелта. Уалан слишком давно участвовал в настоящем сражении, где его пытались именно убить, и от испуга в первую очередь усилил свою оборону, потом приготовился контратаковать. Архимаг забыл, что нападать магией во дворце почти невозможно, об этом позаботились ещё строители – и даже кровь родича императора не позволит Харелту обходить этот запрет долго. А ещё Уалан забыл про полог над кроваткой, Харелт же следующий удар нанёс именно в странное сгущение.