Страница 164 из 174
— Наконец-то, явился! Чтоб тебя медведь задрал! — услышала Тиса чье-то злобное ворчание. И не особо удивилась, когда в дверях смежной комнаты появился Афонасий Шишкарь. Злые глаза лесника остановились на главвэе, слепо сощурились.
— Ты! Да, ты! — признал он колдуна. — Обещал, что я еще в прошлую среду смогу уйти из этого чертова логова! Чтоб оно провалилось в трясину! Сам же чернокожего мертвеца у дверей на цепи оставил! А ну, пусти меня немедленно! Слышишь, колдун?! — лесник угрожающе замахнулся кулаком. — Пока не накостылял тебе, что и мать родная не узнает!
— Виноват, Афонасий Осипович, — мирно произнес Демьян, — дела задержали.
— Ишь! Дела его задержали, — передразнил Шишкарь, опуская кулак. — Мне эта клетка болотная уже вот где сидит! — он показал на горло.
— Можете покинуть это место в любое время. Страж вас не тронет. Родион, проводи.
— Не тронет! — фыркнул лесник. — Дракон задери все колдовское отродье! Это ж надо, пса чернокожего стеречь оставить! — с ворчанием он растолкал столпившихся у порога солдат и вырвался на крыльцо, хлопнув дверью.
Медноволосый колдун поспешил выйти следом за мужиком.
— Идемте, Тиса Лазаровна, — потянул ее за руку Рич. — Они наверху.
Войнова поспешила за мальчишкой по ступеням крученой деревянной лестницы. С каждой ступенькой, с каждым шагом оживала ее душа.
— Сюда! — молодой оборотень уверенно вел по сумрачным коридорам. — Здесь!
Еще издали Тиса услышала басовитый хохот Кубача и чье-то звонкое: «Опять! Так не честно!».
Чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание, капитанская дочь заглянула в распахнутые двери комнаты, которая казалась тесной из-за расставленной громоздкой мебели. Двое играли в кости, расположившись за низким столиком с фигурными ножками. Кубач довольно утирал кулаком усы, а его противник по игре, в котором Тиса признала таможенника Федора Ничаева, с кислым выражением лица осматривал доску с костяшками.
— Вы жульничаете, Кубач Саботеевич!
— Эх, Федька! Молод ты еще! Да я в восьмом году на Сотворение-то семь раз подряд двадцатки метал! Эти ручки, — старшина чмокнул свои пальцы, — еще никогда меня не подводили. Помнят, как надо играть-то, родимые!
— Ага. Как жульничать надо, они помнят, — промямлил молодой таможенник, трогая красное ухо.
Кубач с показной обидчивостью медленно повернул голову, придерживая рукой широкую белую повязку на шее.
— Слышь, Лазар? Скажи ты этому упрямцу, что я не мухлевщик, а?
У окна, тускло освещающего комнату, стояло широкое резное кресло. Тиса встала на цыпочки, разглядывая лысеющую макушку отца над спинкой.
— Желаете честной игры, молодой человек? — услышала она голос, не разделяющий общего веселья. — Поищите себе другого компаньона для игр. Или не играйте вовсе... И хватит дурака валять, Кубач. Спустись вниз, проверь еще раз.
— Да ладно тебе, Лазар, — вся веселость сошла со старшины. — Час назад ходили. Можно же хоть чуток развеяться?
— В кущах Единого развеетесь.
Тиса улыбнулась сквозь проступившие непрошеные слезы — как же она соскучилась по этому строгому тону! Девушка шагнула за порог.
— Я уверен, это чудо болотное все еще там, — пробурчал Кубач, нехотя поднимаясь. Вслед за старшиной встал и молодой таможенник, оправив форму.
Старшина обернулся и увидел в дверях дочь капитана. Брови его взлетели вверх.
— Тиса Лазаровна! — воскликнул он, растянув широкую улыбку, обрамленную длинными усами.
Скрипнуло кресло. Лазар Митрич поднялся, опираясь на его резную спинку. Сердце Тисы защемило. Шея и торс отца были перебинтованы, под глазами полумесяцами лежали серые тени. Он будто на десяток лет постарел за эти дни.
Какое-то время они не сводили друг с друга глаз. Затем Тиса бросилась к батюшке, и они обнялись.
— Милая... — хрипло произнес капитан. — Жива.
Только теперь Тиса поняла, как отец переживал за нее, сидя в этой сумрачной башне и предполагая самое худшее.
— Со мной все хорошо, папа! Боже! Как я счастлива, что ты жив! — Слезы все же полились из глаз, принося облегчение.
— Не плачь, дочь, — капитан погладил ее по спине, — жив, вот только застрял здесь, как проклятый.
— Как это вы прошли мимо черной головешки, Тиса Лазаровна? — крякнул Кубач. — Мы уже чего только не пытались придумать, чтоб его обойти. Или латник только к мужскому роду неприязнь имеет, а к красным барышням благодушен? — хохотнул старшина. — Эх, надо было Федьку в юбку нарядить!
— Колдуны провели, — ответила Войнова, улыбаясь. — Они внизу, и наши тоже.
Отец поморщился, схватившись за бок, и она отстранилась, стирая влагу со щек.
— Огненный изнань, — сжав губы, объяснил капитан.
— Знаю, — кивнула Тиса. — Его больше нет, пап! Он исчез навсегда! В части все живы, никто не погиб, — ответила она на неозвученный вопрос.
В двери ввалилась толпа, и комната наполнилась возбужденными голосами. Все жали руки «воскресшим из мертвых» и поздравляли. В ответ капитан потребовал подробно рассказать обо всем, что поневоле пропустил, отсиживаясь в башне.
Через час после долгого разговора в мужской компании, Тиса выскользнула из комнаты вслед за Ричем.
— Идемте, я вам что-то покажу, — посулил хитрец и поманил за собой.
Они поднялись по лестнице и оказались в круглой зале. Тиса никогда еще не видела таких комнат. Четыре окна определяли собой стороны света. У стен тянулись книжные полки. Середину помещения занимал большой круглый стол с одной ножкой толщиной в ствол векового дуба. Половина столешницы была заставлена странными предметами.