Башни Анисана

«Да. Это глас, объединяющий ловиц и неслышащих. Считается, что Малкирим существует «без главы» – никто из асайев не может называть себя его проводником так, как Гэрер Гэнци считается проводником Ганагура. Но в этом цикле… Я не знаю, правда это, или пустые домыслы, но волны говорят, что такой асай появился. С первыми лучами возрождённой Онсарры неслышащие встретили своего главу. И совсем недавно он прибыл сюда. На Пятую твердыню.»

Зоэ отстранился от Гиб Аянфаля, и добавил уже вслух:

– Если вы заметили, то суды стали чаще. За этот оборот в Низ отправили уже как минимум двух асайев, которые принадлежали к крупной общине. К сожалению, подробностей я не знаю – младших патрициев моего уровня не допускают до участия в суде, как и простых. Но Ае наверняка знает. Он и мастер Хосс среди тех, состоит в судебном соборе. Послушайте, с такой раной лучше лечь. Ае мне сказал, чтобы я о вас позаботился.

Гиб Аянфаль присел на ложе, рассматривая ожог. В его голове кипели мысли, порождённые словами Зоэ. Он думал об услышанном им самим зове и предшествовавшем ему таинственном происшествии. Может быть, он не был прав, но оно первым нарушило покой Рутты, длившийся на протяжении целого звёздного цикла. Если бы он только вспомнил!

В это время в залу вошёл Ае, неся в руках небольшую чашу. Он кивнул Зоэ и подошёл к Гиб Аянфалю.

– Сперва твоё ранение, Янфо, – непреклонно заявил он, – потом разговоры и объяснения.

Старший родич уложил его на ступень, и, зачерпывая из чаши универсальную пуру, принялся тонкими слоями наносить её на повреждённое место, а разогнавшаяся от его прикосновений пыль Гиб Аянфаля преобразовывала её в живую плоть. Зоэ при этой процедуре тактично отошёл в сторону, повернувшись к прозрачному проёму и предавшись созерцанию окружающего пейзажа, а Эньши, напротив, пристроился рядом с Ае и наивнимательнейшим образом наблюдал за всеми его действиями.

Наконец тело Гиб Аянфаля приняло более-менее обычный вид. Он попытался подняться, но Ае его остановил.

– Полежи, – велел он, – лечебная пура ещё не полностью прижилась на теле. До вечера тебе лучше побыть в покое, а потом нужно будет посетить купальню.

– Я послежу за ним, – уверенно заявил Эньши, – он не встанет.

И в подтверждение своих слов ребёнок уселся Гиб Аянфалю на ноги. Ае покровительственно кивнул ему и сказал, что рассчитывает на его бдительность.

Зоэ тем временем отошёл от окна.

– Как думаешь, Ае, к чему это? – спросил он.

– Не знаю, – ответил старший родич, – Тут любые предчувствия могут быть ложными. По словам белых сестёр, этот недужный сбежал от ловицы. Но состояние его таково, что принимать осмысленные решения он уже не может. Возможно, это был некий акт устрашения.

– Но ради чего? – вступил в разговор Гиб Аянфаль, – я на своей жизни никогда не видел такого. А ты, Ае, сталкивался с ловицами?

Старший родич немного помедлил.

– Только в суде, – ответил он, – У них есть свои общины, хорошо попрятанные в волнах на самых границах системы Онсарры. Их жизнь вообще никогда не была доступной вниманию, потому что иначе им конец. На мирные твердыни они приходят тайно, и досель никто из них не действовал так открыто.

– А что было с тем асайем, которого забрали белые сёстры? – спросил со своего места Эньши.

– Чёрная болезнь, изобретение ловиц, их погибельное искусство. Оно создано ими ещё в первые циклы Онсарры, при помощи него они лишают асайя второго жизненного дара. Живая чёрная пыль сильнейшая по своему взаимодействию с волнами и веществом. Ни серая строительная, ни бурая твердынная, ни даже белая пыль звезды не сравнятся с ней. Ловицы собирают обезличенную пыль своих жертв в огромные тучи, чтобы использовать её вместе с неслышащими. Но чтобы свершить такое насилие, они должны изолировать своих жертв, дабы те не получили помощи от белых сестёр. Собственно, поэтому ловиц и называют ловицами – они ловят пыль живых асайев, обезличивая и подчиняя её своей воле.

– Для чего? – чуть слышно спросил Эньши.

– Ну, не в последнюю очередь для того, чтобы противостоять чёрным стражам. Стражи – воины. У них есть контролируемая агрессия, они превосходно владеют искусствами боя. В этом ни одна другая рабочая точка с ними не сравнится. Поэтому достойная сила, которую неслышащие им могут противопоставить – пылевые тучи.

После того, как Ае смолк, в зале повисло напряжённое молчание, во время которого каждый думал о своём. Зоэ, как видно, обеспокоился тем, что ему довелось встретить недужного в казавшийся столь тихим день, Эньши был не так уж напуган и гордился, что мастер разговаривает с ним как с равным и даёт поручения, а Гиб Аянфаль размышлял над тем, как между собой связаны все эти тревожные события. И нет ли между ними некой связи с исчезновениями, которую прежде отрицали.

– Ну, думаю, нам всем не стоит идти у них на поводу и пугаться, – произнёс Ае, – наша обитель, да и другие окрестности Рутты будут теперь под тщательным надзором чёрных стражей. Я успел переговорить с мастером Караганом – он сам берётся немедленно провести масштабное наступление на сомнительные места Пятой твердыни, и совершить новое изгнание неслышащих. Нам же лучше продолжать жить, как жили, дабы не наводнять информационное пространство лишними волнениями.

– Но ведь, наверняка их наступление приведёт к насильственным столкновениям, – робко проговорил Зоэ.

– Что ж, если чёрные стражи действительно обнаружат здесь крупную общину неслышащих, то сделают борьбу с ней максимально незаметной для мирных асайев и никого не потревожат, – ответил Ае, – Рутта как и вся Пятая твердыня надёжно защищена от любой смуты, поэтому всем остальным рабочим точкам совершенно не о чем тревожиться.

После этих слов старший родич поднялся.

– Что ж, мне нужно идти, – проговорил он, – Янфо, не забудь про купальню вечером, а ты, Эньши, смотри, чтобы он вышел из неё, только когда его бок станет полностью таким, как был. Зоэ, до скорой встречи.

– Подожди, Ае. Я, пожалуй, пойду с тобой, – проговорил Зоэ, после чего поднялся и обратился к Гиб Аянфалю, – Увидимся под сенью башни. Несмотря ни на что, я рад, что мы пришли к взаимопониманию.

– Я тоже, Зоэ, – ответил Гиб Аянфаль.

Молодой архитектор скромно улыбнулся ему, после чего покинул залу мастера вслед за сиятельным Ае.

Гиб Аянфаль проснулся от шороха и ощущения чьего-то близкого присутствия. Он открыл глаза и приподнялся на локте, стараясь не задеть крепко спящего рядом Эньши.

На полу посреди залы на коленях сидела Гиеджи. Старые истлевшие цветы были убраны, и теперь она принесла сюда новые, аккуратно выкладывая ими такое же кольцо. Она обернулась к Гиб Аянфалю и, казалось, была несколько смущена тем, что родич оказался свидетелем её занятия. Строитель поднялся и подошёл к сестре, присаживаясь на корточки. Гиеджи недовольно указала подбородком в сторону оставшегося на ложе ребёнка.

– Опять он тут.

– Он спит. И при том довольно крепко.

Гиеджи молча доложила последние цветы, замыкая кольцо, после чего критически окинула взглядом свою работу.

– Я слышала, ты был ранен, – сказала она, вновь поднимая глаза на строителя, – Ае ведь тебя вылечил?

Гиб Аянфаль окинул себя взглядом. О месте ранения напоминало только блёклое пятно недавно наращённой плоти, которая должна была полностью восстановится после посещения купальни.

– Почти. Придётся только идти за новой одеждой.

– Так страшно, Яфи! Это чудовище незамеченным подобралось к замку! Тут уже даже чёрные стражи были, я сама их видела. А наш Ае говорил с ними.

Гиб Аянфаль ничего не ответил, рассматривая кольцо из белых цветов. Гиеджи, заметив его взгляд, пояснила:

– Это для абы. Знаю, ты всё равно спросишь. Пра-асайи использовали такие цветы как символ памяти. Когда-то так провожали Гаэ Онсарру, когда она навсегда оставила своё воплощение. Мне говорили, что цветами украшали то место, на котором она стояла в последние мгновения своей жизни здесь. Этот обряд соблюдали в течение нескольких циклов, пока не изменились взгляды. Я думаю, аба Альтас тоже знал эту легенду и понял бы меня.