Страница 58 из 101
— Как нет?
— Ни одного, — глухо отозвался Фариан.
Юноша качнулся вперёд, подходя ближе. Его пальцы заскользили вдоль шрамов, вызывая желание передёрнуть плечами и отстраниться. Кожа рубцов была слишком нежной и чувствительной, любое прикосновение к ним казалось острее. Но Талиан терпел, вглядываясь в меняющееся выражение лица, так похожее на собственное.
Если поначалу раб казался ошеломлённым — удивление боролось в нём с отвращением, — то теперь глаза медленно наполнялись влагой, пока по щеке не скатилась одинокая слеза.
— Каким извергом нужно быть, чтобы сотворить такое…
— Ты рассуждаешь сейчас, как трус. — Талиан развернулся к Фариану лицом, скрещивая взгляды. — Мужское дело всегда связано с кровью. Если я буду бояться боли, если начну трепетать при виде царапины, то как смогу защитить тех, кто мне дорог?
— Скажите… А если бы вы… вы, а не я, прижимали нож к своему горлу?.. Вы бы смогли…
— Во мне с детских лет воспитывали воина. Смогу ли я? — Талиан усмехнулся подобной наивности. — У меня закрадывается нехорошее подозрение, что в этом дворце люди настолько оторваны от жизни, что не понимают естественного хода вещей. Я владею клинком. Знаешь, что это значит? Нет? — Раб отрицательно качнул головой, не выдержав его взгляда, и Талиан продолжил: — Два года назад, мне тогда было тринадцать, тан Тувалор велел привести в крепость преступников. Их поставили передо мной в ряд, на колени, а мне велели рубить головы. Одну за другой. Как только судья оглашал приговор. Думаешь, зачем? — Он намеренно выдержал паузу, чтобы слова прозвучали весомей. — Для того чтобы я научился убивать людей. И вот я шёл и рубил им головы. Десять, двадцать, тридцать, а после сбился со счёта. Хвост очереди из преступников терялся за воротами крепости. — Конечно, Талиан слегка приукрасил картину, на деле преступников было всего тринадцать, но так история для людей, в этом не разбирающихся, звучала внушительнее. — Прошло полдня, не меньше. Я устал. Меня измучила жажда. Я был с ног до головы в чужой крови. Грязный. Потный. Вонючий. Меч едва не падал из рук. Приходилось держать его двумя руками. И те, Фариан, представь себе, тряслись, как у пьяницы. Я уже не мог отсечь голову одним ударом. У меня и с третьего стало получаться не очень. А потом я увидел, что преступники заканчиваются. Обрадовался. Как дурачок деревенский разулыбался. Только рано было радоваться. Последней оказалась семилетняя девочка. Она вся сжалась передо мной. Зажмурила глаза и втянула голову в плечи. Прямо как ты, когда пытался поцарапать себя столовым ножом.
— И вы… поднатужились — и снесли ей голову одним красивым ударом? — мертвея, прошептал Фариан. — Я угадал?
— Я замахнулся и упал лицом в грязь, сделав вид, что меня срубила усталость. Это спасло девчонку. Её помиловали.
Раб глубоко вдохнул и шумно выдохнул. От напряжения у него вздулись мышцы, так что стало видно, как на шее бьётся жилка, а покрывало, раньше укрывавшее плечи, сползло к ногам.
— Мастер, научивший меня обращаться с мечом, был гердеинец по происхождению. Он любил повторять, что настоящая мудрость и храбрость рождаются из сострадания. Поэтому я умею убивать. Но я не делаю этого просто так, из-за пустяка. Так что… дай мне нож. Ну, давай его сюда. — Получив желаемое, Талиан прижал лезвие к руке и надавил. — Видишь кровь? Да ты не отворачивайся. Смотри, давай! Тебе же показываю…
Внезапно раб рухнул перед ним на колени, поднял кверху лицо и лихорадочно прошептал, размазывая по щекам текущие слёзы:
— Я врал вам… Я самый настоящий трус… Я слишком хочу жить. — На этом месте Фариан уткнулся носом ему в ноги, согнувшись в поклоне. — Поэтому, пожалуйста! Умоляю вас! Мой император… Подарите мне жизнь!
Глядя на подрагивающие плечи и слушая жалостливые всхлипы, Талиан думал, что пора предпринимать какие-то меры, иначе желающим порыдать у него на груди придётся вставать в очередь. Маджайра, Эвелина, теперь вот Фариан. Сколько можно то?
Он провёл языком по коже, зализывая царапину. Рабу нужно было разок увидеть кровь, чтобы ему поверить.
— Ты будешь жить, если докажешь мне свою полезность. Я хочу знать о своём отце всё. Какой у него был нрав? Правда ли он много пил? Как встречал гостей и управлял страной? Ты ведь расскажешь мне об этом?
Фариан поднял лицо от пола и вытер слёзы. В его глазах промелькнуло странное выражение, как будто он на мгновение засомневался, что выгодней: расстаться с жизнью или рассказать правду.
— Ваш отец, император Гардалар Фориан Язмарин, был хорош собой, великодушен и щедр, знал несколько языков, любил охоту и борьбу, писал стихи. Раньше к нему каждый год приезжали послы других стран с предложениями о женитьбе, но он отклонил их все. Никто не знает причины, по которой император не женился повторно после вашего рождения и смерти вашей матери, но это всем казалось странным. Женщин он любил и держал гарем в несколько тысяч рабынь.
— Я это и без тебя знаю. Расскажи мне про его недостатки.
— Император Гардалар много пил и любил распускать руки. Сильнее всего доставалось тем, кто вынужден был по долгу службы находиться с ним рядом. Слухи и сплетни во дворце распространяются быстро. Поэтому за обедом обычным делом стало обсуждать, кого он этим утром взял силой или поколотил. Единственным человеком, с кем император старался держать себя в руках, был тан Анлетти, семнадцатый Тёмный тан и правитель Зенифы.
— А Маджайра?
— Мне жаль огорчать вас, но… — Фариан замолк.
— Но что?
— Боюсь, ей доставалось даже больше, чем слугам. Её высочество Маджайра напоминала императору о государственных делах и высказывала нелестные замечания о его особе, поэтому…