Карамель

– Что касается масок, – слышится голос Сары, – завтра будет шествие безликих. Хочешь принять в нём участие? – Не дожидаясь ответа или уточняющего вопроса, женщина смеётся: – Хотя на Золотом Кольце каждый день шествие безликих, но не имеющих лица и глаз истинно. Мы же – наоборот – будем выделяться, приковывать взгляды. И чем больше взглядов прилипнет к остроговцам, тем больше мы посадим зёрен сомнения к деспотической системе в умах обычных людей.

– Ты пригласила меня на вечернюю прогулку, чтобы прорекламировать повстанческое шествие?

– Нет, это я вспомнила между делом. Каин не приглашал тебя? Наверное, боится перегрузить – на тебя и так много свалилось в за это время. Последние сутки вообще не примиряются с устойчивыми взглядами хорошенькой северянки, верно? Я и сама так думала…

Дочка некогда влиятельного управленца – держу эту мысль в голове. Мы так похожи? Не хочу стать второй Сарой…

– Ещё долго? – уточняю я.

– А ты торопишься?

Боги, это что, мой отец, Говард Голдман, в женском обличье? Голдман-версия в юбке? Я потрясена их сходству характеров, хотя сначала Сара казалась мне слабой, отрешённой, незадействованной, плывущей по течению. В ней есть запал – определённо; притуплённый некоторыми обстоятельствами, но готовый вырваться повсеместно охватывающий всё и вся пламенем.

Идём ещё немного, а после Сара велит:

– Открывай глаза.

Слушаюсь.

Мы стоим на пьяцце. Осевшая влага блестит в начищенных шезлонгах, роса кропится на постриженной траве, ветер заставляет дрожать ножки парасолей. Но самое удивительное – в небе. Перед глазами рассыпаны десятки (нет, даже сотни) звёзд – крупных и мелких, ярких и блёклых, важных и выступающих второстепенно. Мириада светил, обрекающих людей под безучастным взглядом. Туманы Нового Мира скрывали звёзды, утаивали – сам град в одиночку смаковал их вид; пасмурные дни, скрепившиеся в пасмурные годы и десятилетия не позволяли существовавшим небесным самоцветам явиться к нуждающимся в них. Может, видя звёзды на небе, люди были бы чуточку счастливее?

Сара усаживает меня на шезлонг и помогает подвернуть одеяло, дабы утаиться от ночной прохлады и гуляющего по пьяцце ветра. Садится на соседствующий шезлонг и признаётся в тайном месте силы, обращается к звёздам и насыщается. Даже аромат в воздухе особый – наэлектризованный, пышущий энергией, жизнью, будущим.

– Одеяла требовались для этого, – говорит женщина и поправляет своё. – Наслаждайся, Карамель.

Я смотрю на звёзды, которые видела лишь в проекции. И ощущаю проступившие слёзы. Эй, что такое? Быстро стираю их, припечатывая к щекам, и отворачиваюсь, дабы женщина ничего не увидела. Увидела. Наверняка заметила.

Сара спрашивает:

– Ты потрясена красотой звёзд или они навеяли воспоминания?

Решаю признаться, ударившись в несвойственную (или покрытую коркой льда и нелюдимости?) сентиментальность, ибо Сара из Острога не имеет никакого отношения к Новому Миру и управляющему аппарату идеального града.

– Дядя подарил мне проектор звёздного неба, сказав, что все эти звёзды – для меня; загадывай желания, Карамель, но не на падающие светила, а на крепко держащиеся в полотне мрака, ибо даже если они давным-давно потухли – их свет ещё доходит до нас, напоминая о значимости и величии.

– Очень чувственный подарок, – улыбается Сара. – Хочешь поговорить? Содержание происходящих в ночи бесед там же и остаётся – никто не выносит их на рассмотрение после взошедшего солнца, это негласное правило всех существующих и существовавших когда-либо на Земле.

– Давай, – соглашаюсь я.

– Как тебе Острог? Атмосфера в целом и команда Резиденции.

– Привыкну.

– Лаконично, – посмеивается Сара и откланяется, руками впиваясь в холодный шезлонг. – Ещё никто не был более краток и при этом насыщен. Я понимаю тебя: все эти люди кажутся чужими, а их смыслы – девиантными.

Обращаю взгляд на женщину. Она умело подцепляет меня последним словом.

– Но лишь в Остроге, – продолжает она, – ты разубедишься в девиантности, позволишь себе мыслить критически и допускать любые, даже разнящиеся с твоими и заявленными государством как политически верные, ценности.

Мы недолго молчим. Вспоминаю прошедший вечер, вспоминаю пробежавшее (или закоптившееся в уме, Карамель?) предположение, что Каин и Азуми приходятся друг другу кем-то больше, чем соседями по дому и революции. Уже не пытаюсь анализировать, почему меня это интересует (возможно, шампанское дало о себе знать) – лишь представляю нависшую над юношей деву и разбираюсь в обстоятельствах.

– Азуми и Каин – пара? – любопытствую я.

– Из всего тебя беспокоит действительно это? – парирует женщина. И наблюдает моё недовольное лицо. – Что за взгляд, Карамель?

– Осаждаешь словно мой отец. Он всегда знает, что сказать, дабы привести в чувства и усмирить.

– Чему-то мы друг у друга, явно, могли научиться, – улыбается Сара. И это раздражает. – В Остроге нет жестко регулируемой системы и вступать в отношения и связь с кем-либо допускается без назидательного взгляда управляющего, разрешения и комментария. Хотя и в Новом Мире официальный статус пары – лишь формальность, ты уже поняла. У тебя есть мальчик?