Страница 83 из 130
Спи, Карамель.
За окном мелькают холодные грозные тени. Мы спускаемся? Уже спустились? Наш путь окончен? Низовья Нового Мира – это конечная? Или только начало пути? Шёпот пары усиливается, обостряется: они обсуждают чувства и планы.
– Наверное, мы совершили глупость, – говорит златокудрая.
– Наверное. Но нам хорошо, остальное – неважно, – отвечает юноша.
Он выше её на две головы, поджарый, выправленный; служащий, я уверена – даже положение головы у него как у служащего. А дева…у неё лицо хорошенькой северянки. Хорошенькой, оступившейся и связавшей жизнь ни с тем человеком, северянки. Интересно, она узнала меня?
Под улюлюканье пары засыпаю. Мельтешение за окном сливается в единую композицию-полотно; являются просветы, рябые пятна, рисунки.
Звук стрекочущего металла режет слух. Я просыпаюсь. Пара отсутствует, Каин дремлет, поезд стоит. Чувствую себя лучше, однако сгусток грязных мыслей беспокойно вяжется в голове. Что происходило в начале недели и что происходит сейчас? Как я допустила всё это? Или почему не допустила раньше? Сон всегда отрезвляет, даже короткий, даже впаянный в пару часов. Поэтому отец говорит, что с проблемой следует провести целую ночь – её решение явится само, из сотканных тобой в дрёме мыслей.
Каин переворачивается с бока на бок и утаскивает укрывающее нас пальто целиком, нашёптывает что-то и хмурится. Прошу повторить – спящий бесконтрольно тянет моё имя. Не желаю быть чьим-то сном, чьим-то безумием. Велю проснуться и толкаю в плечо.
– Хватит болтать, это ужасно! – восклицаю следом.
Каин вздрагивает и немедля вопрошает:
– Что происходит, конфетка?
Глаза его с трудом размыкаются, заспанные ресницы цепляются друг за друга.
– Ты говорил во сне! – объявляю я.
– Велико событие! – язвит он и медленно поднимается, пытается стряхнуть с себя сон. – Вот ведь, напугала. Я подумал, вдруг тебя пытаются схватить.
– Здесь могут?
– Патруль Безопасности – единственный, кто представляет непокрытую угрозу. Исходя из названия служба, ага.
Не цепляюсь за провокацию, говорю:
– Ты повторял моё имя во сне.
– Ничего такого. – Каин спокойно разводит плечами. – Мы многое пережили за последние дни, я много думал о тебе.
Упоминаю, что видения во сне есть расстройство (это девиантная черта, сродни бурной фантазии, следующая из-за недостатка контроля и заполненности иных сфер; так говорит Свод Правил).
– Для нормальных людей – нет, Карамель, – забавляется Каин.
Препираюсь с обидой:
– Что значит для нормальных?
– То и значит. Нормальные люди не принимают лекарства, сдерживающие сны, чувства и тем более способность самостоятельно мыслить.
– Прости?
– Не видел, чтобы люди с поверхности думали.
– Эй, я с поверхности, грубиян!
– Не сравнивай себя с ними. Ты особенная.
Настаиваю, что мы не принимаем и никогда не принимали лекарства от мыслей, а Каин восклицает обратное. Он вспыхивает и, яростно жестикулируя, объясняет, что вся медицина Нового Мира искусно сплетается со Сводом Правил, который велит не чувствовать, не действовать и не думать – обо всём перечисленном заботится государство.
– Лучше скажи, отчего поезд стоит, – говорю я.
– Мы на конечной, можем идти.
– А когда поедет этот поезд?
– Они меняются с какой-то определенностью, точно не знаю. Пока из Нового Мира пребывают иные.
– Значит, поездов много.
– Целое депо.
– Насколько много?
– Очень.
– А точнее?
– Ты, Карамель Голдман, та ещё зануда. Мне неизвестно количество поездов, ясно? Но количество путей помогает с выводами. Поезда ездят сами, на автопилоте. К чему знать их количество? Достаточно знать об их наличии.
– Для чего множество поездов или путей, если путников здесь немного?
– Зануда. Иди за мной, сама всё поймёшь.
Каин поднимается и, быстро накинув пальто, идёт к распахнутым дверям. Наша обувь глухо вибрирует, и эта вибрация эхом гуляет вдоль стен заброшенной станции. Каин скрывается в густой пелене мрачных теней – с ускорением пускаюсь следом. Куда-то идём, куда-то сворачиваем. Узкое пространство сдавливает эмоционально, низкий потолок – словно бы – давит на плечи. Нечто громыхает. Каин открывает двери – те едут в сторону – и по коридору рассыпается мягкий свет. Я выхожу и с восхищением – во взгляде, теле, мыслях – замираю.
– Что это? – спрашиваю я, уже зная ответ. – Никогда не видела его.
Плетённая арка (дикие розы опоясывают основание и вздымаются ввысь, обнимаясь и целуясь с приятелями) находится на вершине холма; по центру её бьёт солнце. Светит – так ярко и сильно; облепляет тело, не скрываясь за картонным небом и не прячась за густыми облаками. Улыбается. Улыбаюсь в ответ.