Страница 31 из 112
Мужчина еле успел отклониться в сторону, продолжая наступление на врага. Подбежав к деревянному громиле, он что было силы рубанул по сухой безжизненной клешне.
- Да что ж ты настырный такой! – разозлилась лесная фея и запустила в Лукаса огненной сферой.
- Помогите! – заорал во всю глотку офицер, особо не надеясь на то, что его кто-либо услышит в этой глуши.
- Никто тебе не поможет, болван, - ехидно протянула фея. – И ты найдешь свою смерть здесь и сейчас же!
Отбить огненную сферу лейтенант Когинс не успел, а потому тотчас же упал плашмя на землю. Сильная боль прожгла предплечье и потихоньку стала распространяться по всему телу. Все, больше он ничего не мог сделать. Вот так глупо он умрет. Покинет этот прекрасный мир. Но Лукас не жалел об этом, так как знал, что сделал все возможное, чтобы остановить врага.
- Сюда! – уже отдаленно послышался голос одного из товарищей. – Они здесь!
Значит, не все так плохо. Значит, не зря он умирает. Они ведь выстоят. Должны выстоять! Лукас надеялся на это. Перед глазами пронеслась вся его жизнь с многочисленными победами и одним маленьким поражением. Марианна Гиллтон. Он овладел ею когда-то, выиграл спор с друзьями, но опозорил сразу два рода. Искупит ли его смерть все то, что он натворил? По крайней мере, он искренне на это надеялся. Казалось, все его поступки из прошлой жизни, тяготили душу в последнее время. В чем причина? Может, он просто перестал быть прежним, когда война забрала его друзей? Возможно…
И, возможно, он встретит на небесах Питера и Брендона. А еще Джейсона, если того не смогут во время вытащить из лап лесного духа.
- Дружище, не умирай! – кто-то присел рядом и принялся хлопать ладонями по щекам Лукаса. – Слышишь?!
Он слышал, но был уже не в силах вернуть собственную жизнь. Силы постепенно покидали его существо…
- Срочно портал в монастырь! – требовательно скомандовал невидимый мужчина голосом капитана. – У меня там знакомая есть, по гроб жизни должна мне!..
И все. Это было последнее, что смог расслышать лейтенант Лукас Когинс.
Погода сегодня не радовала меня солнцем. Небо затянули тяжелые серые тучи, и накрапывал противный мелкий дождь, который грозился превратиться в настоящий ливень. Я, как и обычно, суетилась возле клумб, которых за три года моего пребывания в монастыре стало значительно больше. Не сказала бы, что у меня получалось вырастить все, что хотелось видеть на своих импровизированных цветниках, но что-то все же росло. Жужа суетился неподалеку, обгрызая полузасохшие бутоны. Перчатки, в которых я выдирала из земли ненужные сорняки, намокли, из-за чего пальцы стали мерзнуть и потеряли свою чувствительность. Еще немного, и я рисковала вообще простыть. Выпрямившись, оценивающим взглядом пробежалась по своим растениям и недовольно нахмурилась. С одной стороны я сделала все, что возможно, чтобы территория монастыря не выглядела серой и тусклой, а с другой… не все у меня получалось.
- Чего-то не хватает, - себе под нос пробормотала я.
И ведь действительно чувствовала, что чего-то не хватает… только вот чего, понять никак не могла. Руки постоянно тянулись к земле, душа требовала соединения с природой. Мне было не понять причину такого рвения. До сих пор... Но я просто чувствовала всем своим нутром, что поступаю правильно. Потому что в первую очередь это нужно для меня. Для моего внутреннего успокоения. Все так же подобная деятельность помогала мне не думать. Не думать о близких, о предательстве, о том, что я потеряла по своей глупой наивности.
Отец продолжал писать письма, но я все так же на них не отвечала. Зачем? Что я могла ему сказать? Да, он писал, что сожалеет о случившемся, что будь его воля, он повернул бы время вспять и не допустил того, что случилось (буквально в первом послании он признался в том, что прекрасно знал и даже видел те запрещенные действия, которые Лукас совершал по отношению ко мне во имя несчастного пари, которое он заключил с друзьями. Да, отец знал и об этом, но ничего мне не сказал, в то же время выставив меня из дома как позорящую весь род, легкомысленную и развращенную близостью с мужчиной девицей). Но это были лишь слова, которые он выводил уверенным почерком на сероватом листе бумаги. Мама тоже писала. И, в отличие от отца, на ее письма я иногда отвечала. Но ее послания почти ничем не отличались от писем главы семьи. За одним исключением – я верила в то, что она действительно сожалеет. Сожалеет о том, что не поддержала меня, когда мне было это нужно. Не дала мне почувствовать хоть слабую поддержку с ее стороны.
- Ру, - подал голос мой пушистый комочек и высунул из ближайшего небольшого куста свою любопытную и измазанную в пыльце моську.
- Наелся? – тихо прошептала я, чтобы не дай богиня Эште, никто из монахинь не услышал, как я сама с собой разговариваю.
- Да, - последовал такой же тихий ответ.
- Тогда забирайся, - скомандовала и приподняла подол балахона.