Бифуркатор

- Я потом расскажу тебе как его правда убили, - отвечаю. – Пока помни, что ты сидел в подвале все эти дни, тебя кормили из миски всякой баландой, а потом затащили туда меня. А я нашёл выход. Понял, что говорить?

- Понял, - интенсивно кивает Андрюшка.

- Главное, я тебя спас. Родителям, думаю, будет плевать, с кем-то там разбираться. Главное, они узнают, что ты жив. В полицию обратится, скорее всего, папа Стёпки.

- А телефон? Твой телефон. Вдруг они решат проверить звонки.

Я вытаскиваю аппарат из кармана и некоторое время оглядываю его.

- Чёрт-с два, - говорю и швыряю телефон на асфальт. Корпус разлетается вдребезги, а я ещё наподдаю сверху близлежащим камнем. – Пусть проверяют. А теперь… пойдём домой.

- Пойдём! – восклицает братишка. – Скорее. Я хочу домой.

И мы идём. Солнца уже нет, небо сгущает сумерки, а две фигурки медленно ковыляют к дому мимо мрачных коттеджей, которые уже не отбрасывают тени, они все погрузились в неё. На середине пути в окнах зажглись лампы, а мы молча держим путь к нашему кварталу. Сердце щемит, страх дрожит где-то под солнечным сплетением. И молчим. Я хочу побыть с собой наедине, а Андрюшка, видимо, до сих пор не верит в своё возвращение.

Путь пролегает мимо дома Герундовых. Отец семейства сразу замечает нас, вскакивает и бежит.

- Тёмка! Тёмка! – голос у него плаксивый, а когда мужчина приближаются, замечаю его бледность и грусть, будто за несколько дней он превратился в глубокого старика. Он обхватывает калитку и сбивчиво говорит: - Что такое? Что с вами было? Где вы пропадали четыре дня, чёрт возьми? Сергей вернулся утром один, без Стёпки, и молчит. Твои родители сегодня…

Потом мужчина осекается. Видимо, узнаёт в моём спутнике Андрюшку.

- Я спасал брата, - говорю. На этих словах Андрюшка, которого я веду, обхватив за спину, обнимает меня и затравлено глядит на главу семейства Герундовых. – А где пропадал Сергей, думаю, он вам сам всё со временем расскажет. А теперь, извините, можно отложить переговоры до завтра? Я очень хочу снова увидеть родителей!

- Но где Стёпка? – спрашивает мужчина.

Его больше нет, - хочу сказать я, но вижу перед собой растрёпанного старика с глазами полными надежды, и слова тугим комом застревают в горле.

- Я… думаю, что Сергей знает. Спросите у него, - говорю и старательно удаляюсь от калитки Герундовых. Братишка хромает справа.

- А знаешь, - вдруг говорит он. – Нога уже не так сильно болит. Даже наступать немножко могу.

- Богатырь,  - усмехаюсь.

Андрюшка открыто улыбается и бросает вперёд жадный взгляд. Через дорогу теплится огонёк окон нашего дома.

- Тёмка, а я… больше не пропаду вот так в одном дне? – спрашивает Андрюшка.

- Больше никогда. Ни разу в жизни, - отвечаю, и мне кажется, что не вру. Вряд ли Твари захотят вновь сделать бифуркатором одного и того же мальчика.

- Пошли быстрее, - требует Андрюшка.

Мы пересекаем дорогу – скорость брата заметно увеличивается – и входим в прохладный сад нашего двора. Пара десятков шагов до крыльца, две ступеньки, и вот мой кулак зависает над дверью. Надо стучать, но всё равно страшно.

За меня стучит Андрей.

В глубине гостиной что-то громыхает, тяжёлые шаги бегут к двери и на пороге прорисовывается силуэт отца.

- Тёмка! – восклицает он, глядя прямо на меня, а потом переводит взгляд на Андрюшку и застывает. – Андрей.

- Привет, пап, - улыбается братишка.

- Я пообещал, что всегда буду защищать его, - говорю. – И я всё-таки спас его.

За спиной отца появляется тоже постаревшая растрёпанная мать, только что спустившаяся с первого этажа. Андрюшку, кажется, она ещё не видит, зато видит меня.

- Тёмка! Тёмочка! – причитает она, пересекая прихожую неслышно, словно эльф.

- Иди сюда! Дорогая, иди сюда! Ты посмотри, кого он привёл! – Отец отходит в сторону, и мать будто натыкается на невидимую преграду.

- Андрюша. Андрюшенька, - охает она, и откидывается на столешницу. – Петя, мне плохо. Я сейчас упаду.

Отец кидается к матери и хватает её за плечи.

- Сердечных накапать?

- Капель пятнадцать, - просит мама, и губы у неё и правда какие-то синевато-бледные. Тем временем, мы с Андрюшкой входим, и я тихо закрываю дверь.

- Мама! Папа! – восклицает мелкий. – Ну чего вы такие грустные все! Я же вернулся! – потом он открыто улыбается и раскрывает объятия, совсем как Николай Басков после очередного эпичного концерта. Мне самому хочется обнять брата и потрепать по холке.

Мама хватает протянутый отцом стакан и залпом выпивает капли. Не дожидаясь пустой посуды, папа бросается к нам и обнимает Андрюшку. Тот смеётся, но пару раз вскрикивает от боли, потому что косяк задевает его больную лодыжку.