Страница 86 из 104
- И то правда, - подтвердила бабка, вглядываясь куда-то вдаль, сквозь кусты переплетенного кустарника.
- А Вы тут как? - Баба Нюра внимательно на него посмотрела. - Ну... В смысле, выжили. Да так долго.
- Да что ж не выжить-то? На поселок-то на наш никто бомб-то не бросал. Радиация, что с осадками потом пришла, сама по себе мизерная. Ядовитый туман, что погубил Кольчугино, до нас так и не дошел, осев где-то в лесах. Поверь, на нас раньше завод по обработке цветных металлов, что меж поселком и Кольчугино, хуже действовал, а тут какая-то радиация... А зима... Да что она зима-то? Для русского человека зима это даже хорошо. Закаляет, как ни как. А сейчас вообще, все теплее с каждым годом становиться. Вот и долгожданная весна все же пришла. - Она улыбнулась чему-то своему, обводя руками все вокруг. - Вот так и жили. Кто, как и я, как раньше. Ведь, что, по сути, в нашей сельской жизни изменилось-то? Власти только не стало. А так все то же. Огород, скотина, печка. Другие вот, как с катушек слетели. В первые годы поперебивали друг друга. Кто поумней к Воронежскому присоединился...
- Это к совхозу что ли?
- К нему самому, милай. К нему самому. Там председатель смекалистый. Он сразу все понял. С началом войны созвал жителей на фермы. Ну, тех, которые всеобщей панике не поддались. Они эти фермы укрепили. Помню еще, как приезжали, и среди всеобщей паники разбирали железнодорожный состав, что на нашей станции стоял, да заводской забор. Потом с завода, когда электричество вырубилось, забрали все дизель-генераторы, что там на складах нашли. Наш же завод именно их и производил в свое время. А запасов на складах совхоза дизельного топлива, сам понимаешь, много. К посевной тогда готовились. Вот, значит, так и продолжали скотину разводить, а солдаты, что с "точки", им оборону помогли от всякого отребья, в которое люди со временем превратились, организовать. Вот некоторые жители поселка к ним подались, а некоторые, кто умом послабее родился, сгинули. Эх и тяжелое время было... Бандиты, мародеры, насильники. Люди, что с цепи сорвались. Были готовы за пачку соли глотки друг другу перегрызть. Эх и насмотрелась я в свое время... Благо сюда они редко совались. "Деревенский" сектор, чай. Что с нас старых возьмешь? Вот так и дожила, окаянная, до полного одиночества... Некоторые, вон с тоски, - она указала на соседние дома, - вешались, некоторые сознательно поджигали свои дома и запирались там, а другие вон, прослышав, что остались еще люди в крупных городах, ну в этих, как их... В метро, кажется... Сознательно покидали свои жилища и устремлялись в поисках лучшей жизни в сторону Москвы. Что с ними сталось, даже думать не хочется. Там ведь радиация-то, думаю, похлеще будет... А идтить-то почти двести километров!
- М-да... - Протянул Сергей, почесывая затылок. - Что же мне теперь делать?
- Да что угодно! - Бабка всплеснула руками. - Хочешь у меня оставайся, а хочешь, вон к этим, в Воронежский... Только в Москву, умоляю, не ходи. Тут ко мне один гость забрел, годика эдак два назад. Так вот, говорит, что места те зверье облюбовало необычное. Человеченкой, говорит, не брезгует. А у самого шрамы в пол лица от схватки с одним из тех чудовищ остались.
- Хочешь молочка? - Вдруг спросила она, посмотрев на Сергея. Тот удивленно глянул на нее.
- Но откуда?..
- Деревня же, - бросила баба Нюра, пожав плечами и тяжело поднимаясь с лавки. - Пойдем, милай. Накормлю, напою. - И она, кряхтя, засеменила в покосившийся дом. Сергею ничего не оставалось, как проследовать за ней, вглубь ветхой и шаткой постройки.
В комнате царил полумрак, было душно, и какой-то странный запах доминировал над остальными. Но пока Сергей не мог узнать его. Тяжёлый стол и табуретки стояли прямо у окна, так что света было достаточно, чтобы можно было различить, что на нем, кроме посуды, стоит еще и котелок. В углу комнаты что-то слабо потрескивало, и лишь, когда бабка открыла небольшую дверцу, Сергей понял, что это. Русская печь. От нее исходило тепло, и неяркий свет вырвался из-за дверки. Баба Нюра подняла с пола небольшую щепку и, подпалив ее на огне, подвесила ее на деревянном держателе, который был закреплен у стола.
После этого она вышла, оставив мужчину наедине со своими мыслями.
Сергей прошелся по комнате, стараясь прикоснуться ко всему, на что падал его взгляд. Больше всего его заинтересовали стены. Ощутив ладонью старые, шершавые бревна, он долго не мог оторвать руку от них. Ничего подобного не было в его бункере. Холодные бетонные стены, низкий потолок, и переборки между несколькими отсеками, заменяющими им с няней комнаты. Как он столько мог только прожить в таких условиях? Он медленно пошел вдоль стены, не отрывая от нее ладони, как будто хотел навсегда запечатлеть этот странный шершавый материал, который в отличие от бетона не был холодным и отталкивающим.
Таким образом, он дошел до двери, ведущей в другую комнату, и немного постояв в нерешительности, толкнул ее. И в ужасе отпрянул. Сразу бросалось в глаза, что на диване, стоящем напротив двери и приковывающем взгляд входящего, кто-то сидел. Двое. И они были мертвы! Причем, уже, очевидно, давно, так как кожа обоих обнявшихся была высохшей и серой. Пустыми глазницами они смотрели на открывшего дверь и побеспокоившего их Сергея.
Он, чувствуя, что начинает задыхаться, бросился вон из дома.
Вперед. Сквозь кусты. По дороге к заводскому забору и дальше, к Воронежскому. К людям, которые были хоть как-то организованы. Хоть как-то похожи на людей.