Страница 49 из 824
— Слушаюсь и повинуюсь. - ответил старший сержант, вложив в сказанные слова всю желчь и неприязнь, какие сумел из себя выдавить.
Кендалл в ответ ядовито прыснул сквозь сломанный зуб, но продолжать перепалку не взялся.
Присутствующие стали резво расползаться из просторной вышки пограничного наблюдения, преимущественно бредя в сторону подготавливаемого шлюза эвакуации.
Лэрд широким шагом вышел из кабинета в общей толчее и по привычке, как и всегда перед патрулём, взглянул на электронный циферблат своих часов. Без двадцати пять утра с одной стороны, «За храбрость» - с другой. Он рассмеялся, ведь на той войне, как и остальные, только и делал что пытался не умереть. И, подумав об этом, Лэрд рассмеялся ещё звонче, ведь он всё-таки на ней умер.
«А теперь кто он, этот герой?» - тряхнул Лэрд часы, будто груда ламп и шестерёнок могла ему ответить.
Ему здесь не было места, он это прекрасно знал и довольно давно. Нигде не было теперь верного места. Этот мир тупого гоготания и двуличной услужливости начисто ему опаршивел. Безумства игрищ войны спасли Лэрда из общества переменчивых биороботов, но они же высосали из него все остававшиеся соки, делавшие его похожим на прочих сородичей. Моральные и психические барьеры тюлевой шторой спали с окон его разума. Плата за свободу от глупости улиц и сопляков-гуманистов, желающих отдать мир под власть хаотичной диктатуры добра, была с него взыскана. Он не искал отдохновения покоя, а руки, увы, хорошо умели лишь одно. О нём, пока он валялся в госпитале перед переправкой в тыл, как-то даже написала громкую статью некая Шарлотта Сталмом - «Последний патриот». На волне успеха Лэрд тогда имел все шансы стать новым символом армии и годами не сходить с новостных полос первых каналов, если бы обозначенный Шарлоттой «патриот» таковым являлся не только по заголовку в правительственной газете. Драки, перепалки с командованием, выговоры, отстранение от службы - он и моргнуть не успел, как слава закончилась.