Страница 1 из 1
Сидеть на своем месте и не говорить ни слова. Ни в коем случае, – говорить и двигаться можно только тем, кто сопровождал меня эти несколько недель. Моё дело – сидеть без единого движения на тонкой шерстяной циновке и смотреть вперед, чуть ниже уровня груди тех, кто сидел напротив меня. Даже моргать при них – страшное оскорбление. Я могу лишь слегка прикрывать глаза, не более. В настоящий момент я – не более чем кукла, если не брать в расчет, что я такая же живая, как и каждый присутствующий в этой большой комнате. И я должна лишь тихо сидеть и терпеть.
Терпеть жуткий холод помещения – в низине, откуда я и мои спутники приехали, намного теплее и ветры не такие кусачие, хотя, едва сдержав дрожь озноба, я была уверена, что комнату традиционно очистили от дурных намерений ледяным сквозняком. Я научилась подолгу сидеть в одном положении, но выносить тяжесть причёски, напичканной красивыми глазированными шпильками и серебряными гребнями – то ещё испытание. И снова – холод. Ноги мои смогли согреться, а вот несколько слоев тончайшего крашеного шёлка только морозили, радуя взор лишь своими расцветками. Нижний - прекрасный оранжевый, однотонный, с мягким блеском, как лучики солнца на новенькой золотой монете. Средний – багрово-красный, как закат, как спелое яблоко, манящее сладким соком. Но внешний – настоящее произведение искусства, тёмно-синий, как далёкое море, как сладкая черника в горсти. И листья – золотые и красные кленовые листья, будто рассыпанные, по подолу. И телу – под тремя слоями дорогой ткани на коже продолжал гореть восхитительный рисунок тех же самых кленовых листьев, тянущихся от правой груди, через плечо и спину, доходя до левого бедра. Я чувствовала каждый из пятнадцати листьев, вгрызшихся в меня через иглу и краски мастера семьи Вайрамо-рен, и, наверное, лишь их жар скрывал мой страх и предательскую дрожь ресниц.
Всё, что я знала о сидящих напротив меня, так это то, что они из демонов зун-рен, клана Фарха́р, существующего не столько за счёт торговли с правительством региона, сколько за счёт изготовления оружия и тренировки специальных отрядов воинов, как для правящих кланов, так и для богатых соседей соседних регионов. И при этом удачно балансирующий между молотом и наковальней войны. Впереди всех сидел глава клана, сильный и смуглый стареющий мужчина, в тугой хвост волос которого годы запустили загребущую пятерню седины. По левую руку главы Фархар устроился, видимо, младший из его наследников, юноша лет двадцати, такой же смуглый, как и старший в семье, но по крепости мышц ещё только начавший погоню за главой. По правую руку сидел ещё один наследник, точнее – наследница, как решила сначала я, видя тёмный платок, прячущий и волосы, и всё лицо за исключением небольшой полоски для глаз, как это делают все женщины большей части нашего сурового и чарующего региона. Не заметила я за правым плечом старшего наследника обнаженного, как у остальных, по традиции, левого плеча и половины груди. Не до того мне было – я мысленно восхищалась доверием, оказанным прибывшим со мной и красотой кланового рисунка на открывшемся мне участке кожи – чёрную сетку паутины и гибкого хищного паука, сидящего на одной из нитей на груди.
Знали бы они все трое, что не стоят прибывшие такой почести – ударить клинком по открытой шее или в крепкую грудь, если договор, заключаемый здесь и сейчас, будет нарушен со стороны хозяев дома, а ведь последние не сомневаются в покорности со стороны семьи Вайра́мо. Слишком уж этот клан зависим от торговцев и, следовательно, охраны. Договор на союз отпрысков кланов мог бы положить начало для тесной торговли и обогащению обоих семей. Но если обман, задуманный главой семьи с татуировкой кленовых листьев на пол тела, раскроется, то через несколько дней с единственным посыльным, на глазах слабеющим от редчайшего и медленного яда, в дом Вайрамо прибудет большой короб с головами остальных. И моя головка будет на самом верху, с выбеленным лицом и нетронутой прической, тяжелой от гребней и шпилек. Каждое слово торговца стоит другим в серебряную монету, каждый же день моего молчания несёт мне и другим один день жизни.
- Глава клана Вайрамо смиренно просит принять клан Фархар под свою крышу дочь клана Вайрамо, дабы узы, создаваемые… - после слов одного из моих сопровождающих я, если бы могла, со стоном закатила бы глаза к потолку. Это переливание из пустого в порожнее раздражало меня с самых первых дней занятий по этикету. Но – терпение и молчание!
- Я, Ави́р из клана Фархар, принимаю дочь клана Вайрамо под защиту своего клана, - твёрдый голос старика едва соответствовал его облику.
Я позволила себе от нового восхищения чуть задержать дыхание, но тут же увидела, как голова мужчины поворачивается в сторону спутника, чье лицо я не видела за складками ткани. Демон из клана Фархар неслышно поднялся с места, выходя ко мне и присаживаясь на голый дощатый пол. Моё лицо, не выражающее ничего кроме спокойствия, под маской белил, не могло выдать моего недоумения от увиденного обнаженного плеча со всё той же татуировкой паутины и его природного творца. Молча взглянув на меня, мужчина лёгким движением опустил широкий шарф, открывая отросшие тёмные волосы и смуглое лицо с короткой щетиной на щеках и подбородке. Вдруг заметив в чёрных глазах удивительные золотые искорки, я почувствовала, как сердце испуганно забилось в груди, но я все-таки смогла протянуть свои одеревеневшие вмиг ладошки и почувствовать насколько горячи ладони вдруг заулыбавшегося мужчины так близко от меня в этом ледяном помещении.
- Я, Хазра́р из клана Фархар, принимаю дочь клана Вайрамо под своё покровительство, - мне не требовалось говорить ничего. Как таковая, я не принимала участия в заключении договора семей. От радостных слов мужчины мне внезапно стало ужасно жарко, но не столько от пыла речи Хазрара, пожелавшего стать мужем дочери кленового клана, сколько от его глаз, ставших парой громадных золотых огней без белка и зрачков. Лишь два янтарных угля, похожих на диковинные драгоценные камни.
Конец ознакомительного фрагмента.