Страница 76 из 78
- Но…
- Нет никаких «но», - припечатала я, - если ты не поняла, нет больше повстанцев! Совсем нет! Всё! Общество победило! Нет предводителя, нет людей, нет движения! Пройдёт пару лет и Общество вернёт себе идеальный мир, где все какают бабочками, занимаются своим делом, растят искусственно роботов и не помнят, что такое любовь, - мой голос срывался на крик. Все присутствующие у костра повернулись ко мне, - что вы уставились? - Взревела я, - вы трупы, ходячие трупы. Никто нас не спасёт, а сами мы, как выяснилось, этого делать не умеем. Бежать? Да бегите, на все четыре стороны. Может и не нужно это чёртово движение. Если бы не оно Герман был бы жив!
- Если бы не было повстанцев, Герман был бы мёртв, - рядом оказалась Айрис, вот кого я не ожидала увидеть.
- Если бы он умер, я бы никогда не встретила его в день создания ячейки. Жила бы, да горя не знала. Моё сердце не терзала бы эта пустота, от его потери, от потери Хоуп!
- Ася, - Айрис взяла меня за руку и взглянула в глаза, казалось, они выворачивали всю мою душу наизнанку, - дочка, тебе сейчас плохо, я знаю, мне ли не знать. Но всё проходит, пройдёт и это. Подожди немного. Будет в твоей жизни счастье. Ты не должна опускать руки, хотя бы ради детей, - она указал на Мари и жавшемуся к ней незнакомому мальчику, - разве они виноваты в этом.
- Их ждёт смерть, это всего лишь вопрос времени, - скривившись, сплюнула я.
- А это зависит от нас с тобой. Нам-то одна дорога, так или иначе, но неужели ты хочешь, чтобы они оказали в Лагере, что бы их мучали. Ты ещё встретишь того кому захочется петь…
- Вы-то не встретили, – это был удар в под дых. Муж Айрис погиб на лесозаготовках, когда я была маленькая. Она тогда за день состарилась на десяток лет.
- Не встретила, - спокойно ответила она, - а ты никогда не думала, почему я пошла к повстанцам? Что мне не жилось в Обществе? Оно бы обеспечило спокойную старость, жила бы припеваючи.
- Вы не могли, - шепотом сказала я.
- Не могла. А знаешь почему?
- Потому что умер сын.
- Потому, что я не хотела, чтоб кто-нибудь пережил такую же боль. Боль потери ребёнка. Ни за что, просто так. Мне тогда каждую ночь сынок снился, говорил: «Мама не допусти, не позволь их мучать!». Я помню, когда вернулся Герман. Я ходила к Ирме, не знала, что лучше, так как у меня или так как у неё, парень-то был не жилец. Она душу дьяволу, наверное, продала, чтобы он выжил. Я б тоже продала, если б смогла, и ты бы продала. Ты мать и знаешь, что нет ничего дороже жизни твоего чада, - я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами.
- Вы сказали, что я спою Герману, вы соврали, как вам верить? – ели слышно произнесла я, но она услышала
- Ты спела девочка, - её тёплые руки обхватили меня и прижали к себе, - ты спела ему самую лучшую песню. Песню своей любви, а для этого не надо слов. Когда его только привезли в село, и я пришла к Ирме за травами. Он бедный метался в бреду, живот гноился, как она спасла его от заражения крови, мне не ведомо, это чудо. «Пение, пение ангела», шептал он. Мать тогда погладила его по голове и сказала: «Споёт ещё наш ангел, тебе споёт». Она знала, и я в этом уверилась. Ты его к жизни вернула! Только рядом с тобой его глаза ожили, я на них достаточно насмотрелась, чтоб это увидеть. Ему море было по колено, потому что ты была рядом. Он сам пел и, думаю, эта песня была ему самым большим сокровищем – песня счастья.
Когда она закончила говорить я уже рыдала в голос, завывая и некрасиво хлюпая носом. Да не только я, Кара, утираясь рукавом, вытирала солёные капли, ко мне подбежала Мари и тоже обняла.
- Ну что ж, пойдём, - успокоившись, просипела я и первой двинулась в негостеприимный лес. Сколько мы пройдём пока не вернётся буря?