Страница 79 из 84
...Встать? Подняться на ноги с дрожащих колен... опираясь трясущимися руками о ближайшую стену... Подтянуться вверх по испещренной поверхности ледяного бетона, сдерживая болезненный спазм в горле... до поры до времени...
Через сколько времени? Когда ты ушел?.. Когда я поняла, что ты уже не вернешься?.. Не вернешься сюда, ко мне, за мной... не поможешь и не успокоишь... Не оплетешь руками, чтобы хотя бы задушить, вытравить из меня это гребаное ощущение вместе с ТОБОЙ!..
Идти обратно в таком состоянии?.. Бл**ь! КАК?..
Я же только и делаю, что безрезультатно ныкаюсь, пытаюсь забить этот нескончаемый поток прорвавшихся шлюз... стекающие самопроизвольно по моему лицу слезы. Вашу мать... Как мне их остановить, если я не плачу? Я не хочу и не могу плакать, у меня не осталось на это сил, потому что я ни хрена не понимаю! Чтобы плакать, надо хотя бы иметь для этого вескую причину, а ее у меня нет! Ты так мне ее и не дал!
Ну, отымел меня только что в рот, ну бросил после этого в этом унизительном положении и в не менее жалком состоянии абсолютно одну... А разве я могла рассчитывать на что-то другое? Разве твои слова в "Митчелле" были не достаточно конкретизированы?.. В какой из их частей ты мне обещал звезды с небес и жизнь в шоколаде? Или я наивно полагала, что если поддамся собственным желаниям и инстинктам, безупречно, с полной отдачей тебе отсосу, то тут же растоплю твое свинцовое сердце и разведу на нежную откровенность?
Еб**ь!.. Эллис! Сколько раз тебя нужно ткнуть лицом в отборное гуано, чтобы ты наконец-то поняла, кто перед тобой? Это не твой Дэнни, твою бл**ь, это ДЭНИЭЛ МЭНДЭЛЛ-МЛАДШИЙ! Ты сама столько лет себя в этом убеждала, твердила, вдалбливала в свою прагматичную головку, а как только убедилась в этом в реале резко сдала назад, развернувшись на полные 180 градусов?
Тогда почему так тяжело?.. Господи... Почему так больно и страшно? Почему не могу дышать в полную грудь и не хочу ни куда идти?.. Я не смогу, вашу мать, в таком состоянии сделать хоть что-то!
Боже правый! Если ты решил ТАК мне мстить за свою жизнь без меня, то лучше прикончи сразу!..
Когда появилась перепуганная Робби с мертвенно серым личиком и с моим демисезонным пальто в руках? Не знаю... не помню. Я не следила за временем. Мне бы хотя бы собрать себя обратно, как-то вернуться в себя или наоборот... сбежать, закупориться, заблокировать все каналы, только чтоб не думать, не вспоминать и не пропускать эту вязкую мерзкую "слизь" через себя... через надрывную аритмию сердца, через судорожные сжатия черной помпы в солнечном сплетении, то ли расплетающую, то ли затягивающую ледяные нити неразрывных узлов безысходной обреченности...
Я даже не помню, кто из нас поправил на мне одежду (и почему я не испытываю ни капли стыда или смущения?), я или Робин. Спрашивала ли я о Мэндэлле или и без нее прекрасно знала, что он уехал, разве что перед самым уходом дал распоряжения Поланик касательно Алисии Людвидж – проследить, чтобы та незамедлительно отправлялась в свой номер в "Остиум".
Закончить съемки? А что я могла еще с ними сделать после ТАКОГО?
-...Тебе надо их выпить, чтобы успокоиться! Элл! Так нельзя! Ты же загонишь свое сердце, если будешь терпеть это и дальше! – уже в "Остиуме" Робин пыталась в который раз за этот вечер скормить мне целый набор таблеток неизвестного мне значения, которых мне никто до этого не прописывал, как и не ставил диагнозов с методами их лечения. По крайней мере, никаких рецептов с больничными печатями я и в глаза не видела.
- Я больше не хочу ничего пить! Хватит! Я уже итак просидела на этой дряни несколько дней! Скоро не смогу без них ни засыпать, ни просыпаться. Мне нужна моя ясная голова! Я хочу соображать своими мозгами и принимать решения за себя!
- А кто-то это уже делает за тебя? – мой персональный психотерапевт доктор Грин-Арчер появилась в дверях моей "больничной палаты" точно по расписанию, минута в минуту своего вечернего обхода. Или, вернее, где-то через пару часов после моего унизительного возвращения в номер гостиницы.
Не знаю, как до этого Робби удалось меня уговорить (или заставить) переодеться в пижаму и залезть под одеяло в кровать, но стоило ей сунуть мне под нос эти треклятые таблетки, как меня тут же переклинило. Я с дичайшей жадностью вцепилась за эту возможность истерического сопротивления, как за спасительную и единственную соломинку. Я не хотела опять или снова проваливаться в этот кошмар, особенно с затуманенной головой. Мне нужна была МОЯ реальность! Я все еще хотела верить, что она у меня была, что ты не добрался и до нее. Что у меня еще были силы и права на мое законное противостояние!
- Робби, золотко... а не сбегать ли тебе на несколько минуток в бар и не выбрать для мисс Людвидж марку ее любимого ликера или вина?.. О, знаю, лучше Мартини-Спирит! Он наверняка должен быть в продаже в подобном отеле...
- Так я могу заказать и по телефону, в номер!
- Нет, милая. Это лучше заказывать лично и видеть, что заказываешь. По телефону ты не сразу сообразишь. – Сэмми ласково приобняла Поланик за плечи и другой рукой под локоток ненавязчивым маневром подтолкнула и развернула растерянную девушку на выход из спальни.
- Но ей надо принять эти таблетки! Она же опять весь вечер проплачет... И... мне приказали не отходить от нее ни на шаг, ни на минуту... иначе спустят с меня десять шкур! – последнюю фразу Робби прошептала, специально понизив голос до громкого шепота, уже в комнате гостиной.
- Давай сюда свои таблетки и живо дуй в бар! Или считаешь я справлюсь с ролью сиделки хуже тебя, только потому, что мне за это не платят? Извини, моя рыба, но на этот счет у меня куда больше полномочий и привилегий! И, да... можешь обратно не торопиться!
Я не вслушивалась сознательно в их разговор, сейчас меня подрывало лишь на одном непреодолимом желании – вскочить с постели и сделать хоть что-то! Пройтись из угла в угол, удариться со всей дури головой об стенку, выскочить на лоджию террасы, перегнуться через перила... Бл**ь, да как я опять очутилась под одеялом? Сколько можно? Разве этим утром я не от этого бежала на другой конец города?
- Эй, красавица моя, ты это куда навострила свои тапочки? А ну-ка... ложись обратно! – Сэм ускорила шаг от проема спальни, как раз вернувшись сюда на момент моей неадекватной вспышки спонтанного "возгорания". Я сдергивала с себя одеяло, намереваясь как можно энергичней (ага, размечталась!) соскочить на пол и рвануть вслед за Робин.
- Мне надо ему позвонить! Fuck! Я так больше не могу! Сколько он еще будет еб**ь мне мозг? Какого хера он все это творит? Я ему что... игрушка или секс-подстилка по наитию? Засвербело, пришел-спустил в рот и потопал дальше пить чай с компаньонами по гольф-клубу?..
- Так, давай-ка обратно в постельку... Элл, пожалуйста! Не беги впереди паровоза, особенно в таком состоянии! – Сэм перехватывает меня за плечи и довольно быстро опрокидывает обратно на кровать.
Не скажу, что я особо-то и сопротивлялась, но легче не становилось в любом случае. Даже не знаю, что это было – отсроченная реакция или что похуже. Несколько часов назад находиться на самой вершине непередаваемой эйфории, практически стоять одной ногой в твоем Кроваво-Черном Раю, в одном микроне от эпицентра сверхновой... Почти слышать ее пульсирующие притоки в своих венах, в средоточии наивысшего блаженства, ощущать, как она оживает и распускается под кожей багряными протуберанцами кроваво-огненной Вселенной... И в одночасье сорваться! Потерять твои руки, пальцы, опору, на которой, как мне казалось, я должна была вот-вот достигнуть своей давно умершей, но все еще желанной цели – быть с тобой... быть снова рядом с тобой!
Господи... почему так больно и страшно? Я же реально задохнусь, если до конца впущу в себя весь этот ужас – осознание того, что произошло, через что я только что прошла, пропустила через себя! Если оно войдет меня окончательно, я же захлебнусь, скончаюсь, в худшем случае – свихнусь или впаду в кататонию.
Это и есть твоя цель, твою мать? Ты этого добивался, да?
- Господи, за что? Что я ему такого сделала? Я же на его семью даже издалека не смотрела, пальцем ни к кому не притронулась! Он вконец еб**улся, обвинять меня в болезни своего сына, или это я стояла со свечкой у них в ногах, пока он пялил свою женушку в их первую брачную ночь под убойным передозом? Бл**ь, а сейчас? Разве он не вылечился? Что ему еще от меня надо? Чтобы я отдала почку его сыну или все две? Ему для полного семейного счастья не хватает только этого?
- Что ты сделала? Думаю, что имела неосторожность родиться жертвой. Как в природе. Что такого сделала косуля голодному льву? Так ни к месту и не совсем удачно подгадала по времени пройти мимо?
- Вообще-то охотятся львицы, а лев только жрет и гоняет молодняк со своей территории.
- Ага, и время от времени трахает этих самых львиц. Неважно! Ты прекрасно поняла, о чём я! И вообще... с какого перепугу ты решила, что у него идеальная жизнь, за исключением смертельно больного ребёнка? Если бы он был зациклен только на своей семье, на хрен бы ты ему далась вся такая красивая, успешная, знаменитая, да ещё и помолвленная с шикарным автогонщиком... Так, давай, двигай своей тощей попой, мне не удобно сидеть на краю.
Сэм забралась с ногами на кровать прямо в джинсах и изумрудном свитере-водолазке (разве что скинула со ступней ботильоны), притянула жестом властного собственника головой к себе на живот, как когда-то в наши общие, старые добрые студенческие времена... Чёрт! Меня опять кроет и на этот раз под её заботливыми руками, от нового осознания, что не будь её сейчас в эти самые секунды рядом, кто знает, что было бы?.. Не ловила ли меня Робби на перилах шикарной лоджии за этими самыми окнами?
И, кажется, меня знобит. Хотя, чему тут удивляться? Было бы странно, если бы я вообще ничего не ощущала... особенного Его... ТЕБЯ!.. Твои грёбаные тлеющие отпечатки с запахом горькой полыни, с привкусом твоей спермы... Бл**ь!
Я с того часа даже воды не попила? Может сбегать в душ и почистить зубы? Боже... меня же точно разорвёт от этого несовместимого с жизнью противоречия – желания вытравить тебя из сознания, памяти, из-под кожи с не менее безумной одержимостью сохранить каждый твой фантомный след, касание, движение... толчок и скольжение по лицу, в волосах, на затылке, в воспалённом соске... на всё ещё влажной и очень горячей киске...
Я чокнулась... Я уже давным-давно чокнулась! И я чувствую не Сэм... Fuck... я чувствую Тебя, твою сминающую невероятную силу, тепло, запах... опаливающие мазки сдержанного дыхания с голосом на своём пылающем личике, в коже, в черепной кости.
Господи, как? Почему? Как можно так бояться, почти ненавидеть и... всё ещё хотеть?!
- Не, ну, сама подумай. На кой такому навороченному крутому и независимому бизнесмену-миллиардеру ТАК тратиться и изгаляться ради какой-то бывшей пассии, которую он не видел (если мне не изменяет память) больше десяти лет? Если исходить из твоей предыдущей версии – в этом нет никакой здравой логики. Да и сейчас при наличии такого количества данных с голыми фактами, остаётся лишь один более менее разумный вывод: он попросту хочет списать свои жизненные неудачи на кого-то, кто якобы стал их ведущей причиной. Нет, я бы, конечно, с большой радостью приписала ему недостающий в этом случае комплекс Наполеона, но ты даже не обнадёжила меня касательно размеров его члена. Ну, пожалуйста, скажи, что он у него очень маленький!
Сэм осторожно зачёсывает пальцами волосы с моего лба и виска на затылок нежной убаюкивающей лаской от заботливой старшей сестрёнки. Она могла быть успокаивающей, если бы я не чувствовала в этих движениях, на коже, в самих корнях волос совсем иные прикосновения. Будто меня гладят и укачивают не две, а четыре руки...
Новый разряд! Вспрыск нитро-адреналина в сердечную мышцу с подкожной инъекцией жидкого азота. Всего полсекунды, чтобы успеть погрузить моё сознание и тело в эту токсичную кислоту твоей сгущающейся и не отступающей ни на миг осязаемой тени...
-...Почему он молчит уже столько времени? Почему сразу не скажет, что ему от меня надо и не выложит весь свой списочек-ультиматум с чёткими требованиями на десять томов? На кой он вообще всё это делает? Хочет свести с ума или специально играется? То исчезает на несколько дней, то появляется в самый неожиданный момент. Или это такая тактика изощрённого садиста? Ослабить поводок, а затем со всей дури дёрнуть им на себя до смачного хруста в шейных позвонках?..
- Ну, всё, тише, моё солнышко! Успокойся! Ты же вся дрожишь. И тебя сразу бросает в пот, когда начинаешь так сильно сжиматься и напрягаться. Что он тебе сделал? Почему ты так его боишься? Он тебя ударил, угрожал чем-то ещё?
Ударил, угрожал? Теперь меня тянет расхохотаться, потому что... если бы он это сделал, мне бы было куда легче. Так я сумела бы понять хоть что-то, но только не в той подаче, которую использовал он.
Боже правый, я ведь до сих пор не понимаю, что и для чего он всё это делает! Во что он превратился и как сильно на меня теперь всё это воздействует... Вот только когда он на меня вообще не воздействовал, начиная с нашей самой первой встречи в Эшвилле?
Сэмми, ты и представить себе не можешь, как можно сделать очень-очень больно без единого физического удара!
- Я просто не понимаю, что он хочет и почему до сих пор молчит? Он же подрезал меня практически везде! Перекрыл кислород, загнал на самый край... Я, бл**ь, буквально зажата со всех сторон – не дёрнуться и не сделать лишнего вдоха без его ведома. У меня не просто паранойя... он уже практически под моей кожей! Я прекрасно знаю, что его здесь нет, но... каждый раз, каждую грёбаную секунду замираю, когда хочу обернуться или просто повернуться... словно наткнусь на него, увижу прямо за своей спиной...
- Похоже, Робби была права. Тебе всё-таки надо выпить таблетки. Дай угадаю, ты сегодня, наверное, даже не ела...
- Нет! Я не хочу! Пожалуйста! Только не сегодня...
- Вот как раз сегодня их и надо принять. При чём, прямо сейчас. Элл, не упрямься. Ты не в том состоянии, чтобы бороться с таким грузом собственными силами. Хочешь заболеть? Поверь, сейчас это будет очень даже запросто...
Ей каким-то чудом удаётся меня уболтать: запихать в рот эти треклятые таблетки (сколько их хоть там штук-то было?) и дать запить водой из стакана заранее приготовленного Робин. Заодно вытереть с лица новый поток хлынувших слёз одноразовым платком-салфеткой и заставить меня в него хорошенько... прочистить забитый нос.
Почти семейная идиллия – сценка из комедийного ситкома. Если бы мне действительно не было настолько хреново... почти до рвоты...
- А ты до этого и вправду собиралась ему звонить? У тебя уже появился его личный номер телефона?
Я почти перестала плакать и дрожать (но не вздрагивать всем телом время от времени). Когда Сэм задала этот вопрос, я ещё продолжала усиленно хвататься за реальность, не смотря на очень быстрое действие сильных седативных препаратов. И не удивительно, как это ещё меня сразу не срубило на голодный желудок и вконец подорванное сознание? Когда в последний раз мой организм не питался чем-то другим, кроме убойных доз чистого адреналина?
- Нет, хотела связаться через его секретаршу... Гувер. У Робби есть её личный номер. Они постоянно созваниваются... Я же тебе вроде об этом рассказывала...
- Помню... просто вдруг чего-то подумалось...
Сознание перестаёт улавливать и определять эмоциональную окраску в голосе Сэмми, как, впрочем, и во всём что происходило или не происходило вокруг или в ментальном коконе засыпающего разума. У меня не возникает встречных вопросов или хоть какого-то подобия мыслительно поползновения от намертво заглохшей Алисии Людвидж. Её сегодня больше не было, она ничего не видела, не слышала и не проявляла никаких жизненных показателей.
Зато Эллис Льюис медленно умирала (в который уже раз за неделю) на коленках лучшей и верной подруги, разжимая скрюченные дрожащие пальчики на атласной кромке покрывала под учащённое дыхание и гулкий ритм перегруженного сердца.
Опять теряться, растворяться в этой бездушной пустоте, судорожно хватаясь за ускользающие нити реальности, боясь потеряться на этом переходе раньше, чем сознание оборвёт связь между сном и явью... прежде, чем я перестану тебя бояться и бежать. Ты и не собираешься отпускать меня ни на секунду. Это невозможно. Как чувствовать постоянное падение в твоих удерживающих руках... на твоих коленях, в плотном саване твоего тепла, твоей бархатной кожи и кевларовых волокнах мышечного каркаса. Это не моя кровь бежит по венам, не моё дыхание наполняет и опустошает лёгкие... Меня больше нет... Эллис Льюис навсегда растворилась в тебе, стала твоей безликой тенью, невесомой дрожащей паутиной на кончиках твоих пальцев.
Тонкая красная линия – нить, самая крепкая и неразрывная... Какой это уже был по счёту стежок, на каком новом разрезе в моём сердце? Пятый, восьмой?.. Десятый? Сколько их ещё будет?
– Тише, Эллис... спи! – Ты ведь меня теперь не отпустишь, да? – Я тебя никогда и не отпускал... Просто в этот раз ты захотела этого САМА. Ты пришла ко мне за этим сама!..
Скольжение бархатных пальцев по щеками и пульсирующей кожице на губках, статическим фантомным трением чувствительных рецепторов сладчайшего слияния обоюдного безумия.
– Тогда почему мне так больно? – Потому что воскрешать всегда больно... особенно то, что ты сама убила в себе собственными руками. И ещё больнее, когда чти-то руки воскрешают это в тебе. И они не остановятся, пока не доведут начатое до конца, как бы сильно больно при этом тебе не было... Я не остановлюсь... Уже никогда больше не остановлюсь... И это не просто боль – теперь это твой кислород, смысл твоего бытия, то что наполняет твои вены жизнью. Наполняют мной!.. Я ТВОЯ ЖИЗНЬ! Я ТВОЯ БОЛЬ!