Страница 26 из 84
Ну, пожалуйста, попробуй хоть ты меня вытащить.
Я тут разве что не кувыркаюсь.
Царапаю стены. Криво улыбаюсь.
Падаю в сон. Просыпаюсь.
Сегодня я не кусаюсь.
Не завязывай сзади мне рукава.
У меня болит голова.
К черту слова.
С завтрашнего дня не спим врозь.
Хочу пройти через тебя насквозь.
Чтобы меня – в – тебе передоз.
(зато я хорошо рисую,
И на прощание вечно целую тебя в нос)
Хочу посидеть у тебя в спальне с завязанными глазами.
Мне нужно про/по/ласкать горло твоими слезами.
ПрОлитыми давным – давно уже за всяких там клоунов.
Делали тебе больно.
Рискованно.
Пе/ре/стре/ля/ю всех из своего маузера.
Какая нахрен ошибка браузера.
Нормально.
Теперь я ещё и без фото.
Если меня слышит кто – то.
Наберите ноль – три или кого там, в подобных случаях.
Это что – то меня нереально мучает.
Просто хочу выздороветь.
©Антон Прада
...Чёрное и белое... В памяти они разделены, как ничто другое, но ты всё равно никогда не знаешь, когда и в какой момент стоит погружать свои пальцы в её прозрачные воды, а главное, как глубоко... Даже самые светлые, яркие и солнечные воспоминания способны вскрыть тебя выбивающим разрядом, вспороть твои нервы отсекающим ударом наотмашь... Острой болезненной вспышкой очередного прокола в кожу, стягивая края разрубленной раны тугой красной леской. Ты даже не успеваешь вдохнуть в лёгкие побольше воздуха для ответного крика, на время, всего на пару мгновений теряя сознание... до того, как новая инъекция болевого шока не вырвет тебя обратно в отрезвляющую реальность... в твою сумеречную чёрную реальность, где тебя ждёт очередной круг ада из белых секторов белой памяти... твоего белого ада...
Обычно мнение большинства людей о прошлом и прошедшем как правило разделяется. Одни говорят, что ушедшее не вернуть, что оно подобно якорю тянет человека назад, мешая думать о будущем и двигаться дальше вперед. Другие утверждают, что без прошлого у человека не будет будущего. Третьи, что мы все родом из детства и никогда бы не стали теми, кто мы есть, не заложи в нас определенная среда обитания с авторитарным социумом всех наших так называемых зачатков цивилизованных неандертальцев. Все комплексы, заскоки с внушительным набором психологических блокираторов плюс прописанная программа условных рефлексов вкладывается в человека именно с детства.
Возможно скоро ты сама будешь задаваться вопросами или даже когда-нибудь рискнешь спросить меня об этом лично, в надежде докопаться до сути с самыми банальными ответами, но едва ли ты выберешь для этого верное направление.
Откуда берет начало-исток моей одержимости? Почему он продержался столько лет, откуда я черпал столько сил все эти годы, почему не забыл, не свел все на нет?.. Как ему удалось достичь таких пугающих масштабов, превратиться в чистое безумие? И безумие ли это вообще, и если да, то как я сумел совладать с ним, подчинив своей воле, превратив в собственных руках в орудие священного возмездия?
Действительно, у каждого есть свое прошлое и не каждый может им гордиться. Только вот в моем не было каких-то особых головокружительных поворотов, шокирующих подростковых потрясений схожих, например, с тем же сексуальным расстройством Гумберта Гумберта. Я не влюблялся в девочек с большими серо-зелеными глазами, с наивным взглядом доверчивого котенка, пухлыми малиновыми губками и угловатым щупленьким тельцем с острыми коленками и локотками. Боюсь тебя разочаровать, но в детские и подростковые годы я вообще никак не увлекался и не зацикливался подобными вещами, и все девочки для меня были такими же непримечательными объектами для наблюдений, как и остальная половина детей. Да я и подумать не мог, что их можно использовать для срывов своей неконтролируемой импульсивности. Отрывался я только на пацанах и зачастую на более старших, чем я, поскольку ребенком я рос довольно крупным и упитанным. Сверстники сторонились меня и никогда не лезли на рожон первыми, даже целыми группами.
Семейный психиатр обозначил мое поведение не иначе, как синдромом дефицита внимания и гиперреактивности, что отнюдь не считалось распространенным явлением в семьях, подобной нашей. Не знаю, что именно меня удерживало от срывов все последующие годы вплоть до поступления в колледж – регулярные сеансы у этого доки по детским комплексам и скрытым страхам, или ряд психостимуляторов вроде метилфенидата с амфетамином, которыми меня пичкали по нескольку раз на дню вместе с успокоительными для подавления возможных вспышек агрессии. Думаю, отцу пришлось пойти на этот шаг из-за вынужденного признания собственного бессилия в вопросах воспитания родного чада, или ему было так проще – свалить все на природу и генетическую предрасположенность моего формирующегося организма. А может до него в какой-то момент дошло, что мне было откровенно насрать на все его устрашающие меры физического запугивания с болевыми наказаниями, что я буквально сам провоцировал его схватиться за ремень или что потяжелее, дабы он наконец-то смог выбить из меня всю мою "дурь", а заодно проявить хоть какое-то подобие отцовского интереса. Не исключено, что как раз таблетки и положили нашим тесным семейным контактам тот самый долгожданный конец для обоих, и возможно именно они тормозили все мое естественное половое "развитие", притупляя по ходу и сам интерес к слабому полу.
Странно это или нет, но до самого поступления в колледж я так ни кем всерьез и не увлекся, и едва ли испытал хоть что-то близкое к легкой юношеской влюбленности. На тот период я так и не познакомился с худенькой блондинкой, не попытался где-нибудь ее зажать, а после навечно потерять, потому что она погибла в автокатастрофе или скончалась от неизлечимой наследственной болезни. В моей подростковой впечатлительной памяти не отложилось картинок с ее огромными доверчивыми глазенками, распахнутыми на всю ширь от возможного предвкушения, когда же ей вот-вот совсем скоро вставит высокий белокожий паренек весом с целый центнер (и, увы, далеко не обладателя внушительного объема мышечной массы).
Мой первый сексуальный опыт тоже не отличался каким-то особым эмоциональным всплеском, разве что прошелся по секторам цепкой памяти отвратным наждачным трением, оставляя неприятный осадок сухой ржавчины с тем самым психологическим условным рефлексом к определенному объекту на всю оставшуюся жизнь.
Не смотря на очень мощное действие транквилизаторов, задавливающих не только определенные участки мозга с выработкой определенных гормонов (а иногда и мыслей), саму природу быстро растущего организма так до конца придушить и не удалось. Естественный здоровый интерес с ночными поллюциями и утренними эрекциями было не подвластно истребить даже удвоенному комплексу прописанных препаратов. Да, и чего кривить душой. Я никогда не отличался дисциплинарностью и обязательствами любящего сына (за что, собственно говоря, меня и посадили на столь долгосрочное лечение). Изредка (осознанно или уповая на "плохую" память) я конечно же пропускал прием таблеток, особенно когда на тот самый момент не кому было за этим проследить. У взрослых частенько проявляется ослабление бдительности, особенно если они возлагают ее на незаинтересованных третьих лиц. Думаю, как раз в один из подобных дней Реджине Спаркс и удалось меня подловить, в буквальном смысле, на свой риск и страх. Если мой мозг частично и был освобожден от этой отупляющей психотропной дряни, то далеко не все тело. Да и Реджи на тот момент не отличалась какими-то исключительными внешними данными и действиями, которые могли взорвать мой мозг с головкой члена феерическим извержением. У меня был обычный подростковый зуд, а Реджи... сама, по собственной воле (или по наивной детской влюбленности) была готова пойти на любые жертвы и даже помочь мне его снять или хотя бы попытаться удовлетворить.
Я так до сих пор и не понял, что именно она во мне тогда разглядела. В пятнадцать лет трудно понять поведение девочек, в чьих жилах не течет ничего схожего с демоническим нектаром сексуальной озабоченности, описанной тем же Гумбертом. Реджина не являлась по своему определению ни нимфеткой, ни зарождающейся женщиной вамп... она всегда мне казалась девочкой, девушкой, а в последствии женщиной, у которой при наличии столь сексуальной внешности абсолютно ничего иного внутри не имелось. Красивая пустышка... не более...
Я не имел права судить ее за это ни тогда, ни сейчас, но она никогда не была той особенной и единственной, кто мог возбудить меня по-настоящему ни в наш самый первый раз, ни в последующие. В тот день она оказалась не меньшей жертвой собственных подростковых иллюзий, чем сегодня... И я не собираюсь оправдываться или принимать на себя всю вину за ее персональное безрассудство, за все, что делал с ней, за все те жуткие вещи, которые с ней вытворял и за которые ненавидел ее еще сильней... за то, что готов был сделать из нее потенциальную жертву собственной одержимости... И кажется здесь я немного соврал. Я настолько ее ненавидел, настолько брезговал и избегал любых самых незначительных контактов, что меня буквально выворачивало наизнанку от самой мысли использовать ее вместо подручной "макевары".
Я не понимал ее ни тогда, ни теперь. Все что мне удалось запомнить в наш самый первый день невзаимной любви... ее судорожный блеск огромных щенячьих глазок, тошнотворный запах луковой шелухи (боже правый, этот специфический аромат кожи будет преследовать меня практически постоянно и не только в снах, вызывая лишь один рвотный рефлекс) и заросшую черным покровом слипшихся волосков чуть влажную киску. Поначалу я реально испугался, не поверив, что смогу затолкать в нее хотя бы часть головки своего члена. Если эмоциональные качели и выбивали какие-то ответные искры из сознания и тела, то отнюдь не романтического содержания. За меня все решили мой собственный член и дрожащие ручки Реджи.
Каким-то шестым интуитивным чутьем определив мою нерешительность с первыми позывными – бежать и как можно подальше от этой сюрреалистической абстракции, она сама схватилась за мой перевозбужденный каменный ствол и с первого же попадания вставила головку в девственную щелочку. Только через несколько лет до меня дойдет, на что она тогда самозабвенно подписалась и чего ей все это стоило. Как испуганно прикусывала губку, неуклюже подмахивая тазом навстречу слишком большому фаллосу, разорвавшего внутри ее еще очень узкой вагины далеко не одну девственную плеву... Да и мои последующие телодвижения едва ли можно было причислить к показательным выступлениям непревзойденного секс-мастера. Если бы не таблетки... Кто его знает, возможно я бы кончил сразу же, на первой же фрикции. Но в те минуты меня накрыло все – страх, неуверенность, дикое волнение с запахом Реджи... ее искусанная в кровь распухшая губа, страдальческое выражение выбеленного личика с вспыхнувшими нелицеприятными пурпурными пятнами не щеках, шее и ушах. Похоже, наш совместный первый раз вылился мучительной пыткой сразу для обоих, разве что только мне каким-то непостижимым чудом удалось кончить, а после... все-таки сбежать. И на вряд ли от стыда.
Ты не поверишь, но мне просто было противно и абсолютно не хотелось повторять данный опыт именно с Реджиной. С кем угодно только не с ней! Кажется потом я трахался с другими чисто из-за желания доказать себе, что я не гей и люблю женщин. Но в том-то и заключалась вся прелесть четко сформировавшейся дилеммы... Я только трахался, даже когда пытался пару раз завести серьезные отношения. Я никого не любил, или мне казалось, что любил. Возможно лишь слегка привязывался, чувствуя нечто близкое с позывными собственника или владельца очередного объекта интереса... И был ли это интерес в целом?
Стоило мне уйти в очередной запой и разорвать отношения с очередной пассией, на меня накатывало нереальное облегчение – свобода, тот самый эффект эйфории от осознания, что мне снова удалось сбежать из постели очередной Реджины Спаркс. Что мне больше не придется слышать тошнотворных запахов, видеть страдальческой рожицы в первые секунды нашего соития или выслушивать капризных стенаний, какой же я грубый и как больно все делаю.
Через несколько лет по окончанию колледжа, Алекс Рейнольдз мне много чего наговорит и насоветует по этому поводу: «Ты определенно выбираешь не тех женщин. У тебя прям какой-то маячок на них заложен, при чем далекий от понятия подсознательный. Находишь ту, кто жаждет любви, но лишь в своих радужных ванильных фантазиях. Ту которую тебе не придется любить самому, поскольку тебе требуется веская зацепка-причина для будущего разрыва!» - «Только не говори, что это моя интуитивная месть за мать, которая обделила меня в детстве родительской любовью!» - «Уверен, твоя мать здесь абсолютно ни при чем! А тебе пора прекращать что-то там доказывать себе или кому-то еще... Поверь, существует множество вариантов и способов исключающих какие-либо обязательства между сексуальными партнерами, и которые не ищут серьезных отношений ни в реале, ни в бытовухе. И кому-то реально будет в кайф трахаться только с тобой, при этом не требуя взамен доказательств ответной любви с обязательным скреплением из обручальных колечек. Для всего можно отыскать альтернативу, даже для таких психопатов, как ты, Дэн!»
Тогда Алекс "пытался" выдать свою идею за дружескую шутку-подколку, но только лишь через внушительный отрезок времени, когда я буквально приползу к нему на коленях с настоящей истеричной мольбой о спасении и реанимированию своей исполосованной на кровавые ошметки сущности, до меня наконец-то дойдет – он никогда со мной не шутил.
«В тебе очень большой потенциал, Дэн! Я тебе говорил об этом не раз и буду повторять снова и снова, пока до тебя не дойдет весь смысл данного понятия. Я это увидел в тебе еще со старшей школы, а в колледже, когда ты соскочил с колес, только подтвердил все мои "подозрения"! Единственное, что ты сейчас и всегда делал (и о чем я тебе постоянно твердил) – ты попросту просираешь не только собственную жизнь, но и те возможности, которыми ты наделён и которых ты никогда не пытался в себе развивать! Это-то тебя и подрубило! И будет рубить до конца твоих дней!» - «Ты же говорил, что мне нужен лишь обычный партнёр для обычного траха без обязательств! Что мне нужна самая банальная разрядка! Что такие, как я не способны любить в принципе!» - «Всем свойственно ошибаться, но по большей части в мелочах. Ты всегда умел любить, Дэн, вот только боюсь, ты из того редкого числа уникумов, так называемых однолюбов, которые не привыкли размениваться на малое. Или всё, или ничего! Не знаю, хорошо это или плохо, но, думаю, это не менее редчайший и ценный дар, как и предрасположенность к тематическому доминированию.» - «Ты серьёзно? Ты называешь это даром? Или это очередная попытка доказать мне, что я обычный грёбаный извращенец, съехавший с катушек тематик, который сам никогда всерьёз не воспринимал ни своей садисткой натуры, ни твоей долбанной религии под грифом БДСМ? Знаешь, на что это вообще похоже? Это когда атеисту пытаются «доказать», что от тоже верит в Яхве!» - «Да ты просто никогда и не пытался взглянуть на все эти вещи всерьёз, Дэн! Так, проявлял поверхностный интерес пресыщенного скептика. И что в итоге? Отрицая свою природу, ты лишаешься части своей потенциальной сущности и жизни! У тебя отобрали самое ценное, что ты сумел отыскать и всё, ты сразу же потерял и себя.» - «А ты, значит, имеешь доступ к философскому камню, способному излечить любую болезнь со смертью?» - «Не я, Дэн, а именно ты! Всё находится и заложено только в тебе! Найди цель для реализации своего нераскрытого потенциала и сразу же найдёшь сам выход!»
Я знаю... Я уже предвижу этот судорожный всплеск ужаса, неверия и глубокого шока в твоих широко распахнутых глазках. Как тебя накроет, стянет, закупорит все поры с дыхательными путями липким саваном удушливого кошмара... Тебе может даже показаться, что у тебя реально остановилось сердце. Тебе станет очень плохо, практически на грани потери сознания, когда мозг, отказываясь принимать жёсткую действительность происходящего, включит все возможные и невозможные резервы блокирующей защиты, разливая по венам и суставам жидкий азот сковывающего онемения. Нет, ты не умрёшь, хотя состояние будет совсем близким. И тебе на самом деле захочется в тот момент именно этого... Вот только теперь я буду всё это время рядом и не позволю ни одной схожей мысли вспыхнуть в твоей очаровательной головке... потому что с этого момента я тот, кто держит свои пальцы на твоём пульсе... на твоём сердце, Эллис!
Был ли я всегда тем, кем являюсь сейчас? Этот вопрос будет мучать тебя на протяжении всех последующих месяцев? Ещё один чудо-довод к списку всех твоих оправдательных объяснений? Очередная попытка внушить себе насколько правильным оказался совершённый тобою выбор?
Нет, милая моя, я тебя сильно разочарую. На тот момент, когда мы с тобой встретились, я не увлекался всерьёз ни Темой, ни своей тёмной стороной врождённого Доминанта. Ты единственное, что для меня тогда стало самым важным и бесценным за всю мою пустую никчёмную жизнь. Ты и стала для меня всем – смыслом, кислородом, кровью в моих артериях, самой жизнью... другого для меня уже попросту не существовало, не имело значения, превратилось в ничто, стёрлось в сухую бесплотную пыль, растворившись в небытии...
Всё или всех, кто когда-то входил в мою жизнь, я никогда и не пытался удержать рядом с собой за редким исключением (если только они сами не старались вцепиться в меня мёртвой хваткой). Пожалуй, только Алексу я позволил ещё кое-как проникнуть в моё личное пространство чисто по дружеским интересам, другие по долгу не задерживались. Тянулось ли это предсказуемыми последствиями из моего бурного неуравновешенного детства трудного подростка? Не знаю. Возможно. По крайней мере, мне было так легче – нет привязанностей, нет сожалений с последующими разочарованиями. То же касалось и всех моих девушек, а в последствии секс-партнёрш. И было ли это так сложно, как казалось со стороны?
Я никого осознано не искал, ни на ком определённом не останавливался и не зацикливался. Мне с лихвой хватало и того, как мне тогда казалось, что меня окружало, что мне предлагали, и что я готов был взять без какого-либо зазрения совести. Но, видимо, даже этого было для меня недостаточно. Вернее, мне абсолютно всё шло не в прок. Ничто меня не заполняло, не цепляло, не насыщало, а если и заползало на какое-то время внутрь, то испарялось буквально через несколько часов, размазывая по внутренним стенкам опустевшего сосуда слизкие пятна отвратных липких воспоминаний (с «привкусом» аромата луковой шелухи)...
Срывы в таких ситуациях были более чем просто предсказуемы. Иногда мне казалось, что я сам их ждал, провоцировал, оттягивая их неизбежный приход с чувством маниакальной пристрастии, подначивая и подпитывая внутренних демонов, вскармливая и раздражая запахом «свежей крови»... Я всегда, всегда знал, что сорвусь, сам не понимая, когда именно и как превратил весь этот фарс с алкогольным лечением в игру с собственными слабостями. Я был абсолютно уверен, что мне ничего не стоило бросить пить (как когда-то принимать таблетки), просто у меня не было для этого реальных причин, я не хотел, как когда-то не хотел слушать нравоучений отца, доходчивых разъяснений психотерапевта, а в последствии и самого Алекса. Мне попросту не хватало ощущений этой особой остроты, как от игры в русскую рулетку. Я никогда не чувствовал себя до конца живым, если не испытывал у горла того самого холодящего движения «булатного клинка».
Казалось я и пил только из-за этого, из-за возможности вырваться/высвободиться, проораться во всю глотку, сбить до мяса и кости свои кулаки, выдрать на хрен изнутри всю эту грёбаную пустоту, заполненную лишь самыми гнилыми воспоминаниями и ощущениями, смыть тошнотворным запахом чужой крови ещё более отвратную вонь чужих ароматов, прикосновений... слов, взглядов... мыслей, желаний... Почувствовать себя хоть как-то!..
Бл**ь... тридцать лет балансировки на самом краю совершенного ничто, осознанно спуская собственную жизнь в унитаз день за днём, год за годом!
Может поэтому я и не воспринимал слов Алекса всерьёз? Мне казалось, он видел во мне кого-то абсолютно другого, или же пытался внушить данную идею, надеясь таким образом меня спасти, вытащить за шкирку из этой гнилой жижи, из чёрной клоаки беспросветного самоуничтожения.
Мы познакомились, а в последствии сдружились ещё в старшей элитной спецшколе для деток с исключительной одарённостью, а, вернее, с исключительной финансовой одарённостью их особых родителей. Правда Алекс-таки отличался от остальных уникумов нашей богоизбранной касты и не только внушительной родословной своих именитых (и к тому времени практически разорившихся) предков, но и впечатляющими зачатками формального лидера. Скажем так, он был одним из немногих, кто действительно умел запасть в твою память, сознание (возможно даже душу) и оставить там довольно ощутимый след, даже если вам для этого хватило не более пяти минут зрительного плюс словесного контакта.
Я не помнил ни одного случая, чтобы он хотя бы раз сорвался в крик, повысил от раздражения голос или поднял для удара руку. И я не помнил ни одного, самого стойкого и реального соперника, кто бы выиграл у него хотя бы один незначительный словесный поединок.
Если и существуют люди, которые способны тебя вдохновлять, вызывать искреннее восхищение с чувством авторитетного давления во многих жизненных аспектах – Александр Эллиот Ральф Рейндльдз VIII был как раз таким человеком. Возможно нам и суждено было стать теми друзьями с тем исключительным правом доступа в самые сокровенные части наших скрытых персональных я, куда обычно закрыт путь даже для ближайших кровных родственников. Не важно, разделяли ли мы наши привычки, вкусы с пристрастиями, в остальном мы были практически не разлей вода. И скорей в последнем была заслуга лишь одного Алекса.
После колледжа и нового головокружительного «карьерного» витка в моей взрослой (практически ни в чём не ограниченной) жизни, он единственный из нас двоих, кто действительно изо всех сил старался сохранить не только нашу дружбу, но и мою жизнь.
«Ты копишь не те воспоминания, а потом упиваешься ими, провоцируя следующие срывы, чтобы пополнить свою и без того засраную память новыми порциями очередного отборного дерьма!» - он скажет мне всё это где-то после второй или третьей попытки Мэндэлла-старшего вылечить меня от очередного затянувшегося запоя. Именно тогда Алекс впервые попробует вытянуть меня с помощью Темы, пытаясь протолкнуть-внушить идею о моей скрытой сущности прирождённого Доминанта.
«Ты смеёшься?.. Я могу, конечно, чисто по пьяни отметелить парочку укуренных ушлёпков, но поднять руку на женщину... влепить ей пощёчину?!.. Fuck, Лекс, может я и скотина, но до такого не опущусь даже в состоянии полной упитости. Ты меня реально с кем-то спутал!..» - тогда я офигел не только от его предложения, но и от осознания шокирующего факта, что Алекс выявился адептом не самой лицеприятной на тот момент для меня Темы. Уж от кого я не ожидал подобного, так это от него!
«Кто сказал, что ты обязан бить партнёра по почкам или вырывать у него зубы? Да, такие мазохисты существуют в реале, но, как говорится, на каждого сабмиссива найдётся свой соответствующий Дом. К тому же, между чистым садо-мазо и самой Темой слишком огромная пропасть. И я бы не стал предлагать тебе подобный вид выхода, не знай насколько высока твоя моральная планка в подобных вопросах. А на счёт ударов... Уверен, шлёпнуть девушку по ягодице или клитору, или укусить за половую губу – это способен сделать любой самый далёкий от темы ванильный задрот. Ты сам выбираешь уровень и планку собственной Темы. Да, правила и законы существуют везде и для всех, как и десять заповедей Ветхого Завета с уголовным кодексом страны. Убивали, насиловали и крали даже самые фанатичные приверженцы самых высокодуховных идей. В человеке все это заложено еще с самого его рождения вместе с инстинктами. Одно дело насколько ты нестабилен в моменты реверсивной психологии и совсем другое, если ты в принципе лишен всех предусмотренных природой тормозов. Я очень давно тебя знаю, Дэн, и достаточно хорошо, чтобы ясно осознавать о чем тебе говорю. У тебя весьма внушительная, не побоюсь этого слова, впечатляющая база для человека, способного свернуть на своем пути горные цепи всего лишь одним щелчком пальцев. Ты можешь себя контролировать, как никто другой. Вопрос в том, хочешь ли ты этого сам?» - «А с чего ты решил, что мне должна помочь только твоя Тема?» - «Не моя Тема, Дэн, а твоя! Если ты захочешь сделать ее фундаментом своей будущей жизни.» - «По-твоему, я схожу с ума и впадаю во все эти крайности из-за тематического голода? Мол, не могу определиться чего на самом деле хочу или ищу? Мне всего-то не хватает самого малого – самодисциплины с самоконтролем, коих у истинных адептов Темы всегда в переизбытке и даже сверх того!» - «В тебе давно все это есть, Дэн, и как раз в избытке. Просто ты никогда не задумывался о данной возможности использовать все это по его прямому назначению. Ты практически по горло зашит и закупорен! И, да, оно из тебя прорывается время от времени, но только не в том виде... Черт, Дэн! Тебя же никто и ни к чему насильно не принуждает. Добровольность, доверие и право выбора лежат только на тебе! Или я похож на свидетеля Иегова, или наркодилера, предлагающего своим наивным жертвам парочку бесплатных доз? Просто попробуй. Попытайся сам определиться, что тебе нравится, а что нет. Никто тебя насильно в тему не затащит, пока ты сам не поймешь – твое это или не твое!»
Как там звучит избитая фраза всех времен и народов? Благими намереньями выстлан путь в ад?
Совру, если не признаюсь, что испытывал тогда к другу искреннюю благодарность за все его попытки помочь добровольному утопающему. За такое просто грех осуждать или искать какие-то скрытые мотивы. Но мой скептицизм к Теме не рассосался и после пары дюжин первых посещений элитного клуба закрытого типа в элитной части Леонбурга определенного направления.
Нет, я так и не испытал религиозного рвения после первого-второго-третьего (и дальше по возрастающей) сеанса-сессии с выбранными мною же по внушительному каталогу того же клуба секс-партнерами. У меня не возникло фанатичного трепета с желанием погрузиться с головой в основы и сокрытые от обычных смертных таинства самой Темы. Я лишь получил возможность трахаться без каких-либо обязательств и именно так, как нравилось на тот момент мне, а не всем моим изнеженным романтической ванилью бывшим пассиям. И да, у меня выявилось, как я и сам не ожидал, достаточно много психологических заскоков и скрытых "комплексов". Ни одна выбранная мною девушка никогда на меня не жаловалась, разыгрывая на отлично бурное удовольствие со словленными оргазмами. Но ни одной из них так и не удалось успеть скрыть в своих профессиональных, затянутых бл**ской поволокой глазках судорожного проблеска преждевременной паники. Сказать, что мне не нравилось то, что я делал, говорил и видел – откровенно соврать самому себе.
«У меня только три основных правила, которые ты обязана соблюдать и свято чтить, подобно всем правилам данного клуба!» - обычно я смотрел на свою жертву сверху вниз, стоящую на тот момент передо мной на коленках, и лениво смазывал большим пальцем с ее пухлых губок тройной слой темно-бордовой (почти черной) помады. – «Мы не целуемся в губы, не обнимаемся и не ведем задушевных бесед о моей личной жизни.»
Если учесть тот факт, что я никогда не трахался с одной и той же партнершей дважды, можно сказать, практически у всех после моих предупреждений тут же возникал ответный интуитивный интерес.
«Не целуемся?» - кажется, некоторые из них произносили данный вопрос отнюдь не с тайным облегчением.
«Извини, милая, но меня не тянет засовывать свой язык в чей-то рот, особенно после того, как в нем успело побывать не меньше дюжины совершенно разных мужских (и не мужских тоже) членов! Меня это абсолютно не заводит, как и мысль... вылизать общественную урну. Куни тоже не будет. Прости.»
Оскорбления подобного типа для подобных девушек зачастую считались нормой, а иногда и частью большинства проводимых ими же ролевых игр. Вот только я всегда говорил им эти вещи вполне серьезно, при чем настолько серьезно, что многим из них так и не удавалось скрыть ответной обиды в расширенных зрачках с перехватившим в горле спазмом сбившегося дыхания. И меня заводили отнюдь не физическая боль, судорожные всхлипы и дергающиеся тела всех моих нижних партнерш по клубу. Бить, хлестать, душить, топить, поливать расплавленным воском, протыкать иглами или пеленать в пищевую пленку – увы, все это было не мое. Мне не была интересна чужая телесная боль, особенно если от нее получали чуть ли не тройное удовольствие. Меня подхлестывал сам процесс морального унижения. Ведь они даже не догадывались, кому на самом деле предназначались все мои слова. Они лишь выполняли свою работу, а я использовал их для выхода скрытой части своих раскормленных комплексов. Еще один наркотик, еще одна зависимость, которая хрен смогла перекрыть предшествующую. Разве что срывы в запои становились не столь частыми, хотя и не менее продолжительными.
«Дэн, откровенно говоря, ты меня... очень и очень разочаровываешь! С тебя же так и прет изощренный тематик, но ты... делаешь все возможное, чтобы использовать его с совершенно иной для себя позиции. Ты сознательно (нет, далеко не подсознательно!) все портишь!» - «Алекс, давай посмотрим правде в глаза. Я далеко не ты и никогда таким не стану, как бы сильно тебе этого не хотелось самому! Да, спасибо, что показал мне способы, как трахаться без обязательств перед партнерами. Кто его знает, может после женитьбы я стану таким же завсегдатаем вашего специфического клуба, как и ты, но в остальном... прости. Это не панацея для таких, как я!» - «Скорей всего ты так и не разобрался... не захотел вникнуть в саму суть темы, решив для "безопасности" поплавать в сторонке, на отмели и чисто из уважения ко мне. Или убедил себя, что это не твое...» - «Ты прекрасно знаешь все, что я думаю по поводу всей Темы и о всех ее неофициальных канонах. Я не могу воспринимать такие вещи всерьез! Считай меня атеистом Темы, слегка увлеченным некоторой из ее атрибутик. Обустраивать целые залы с галереями или подвалы в фамильных имениях своих предков я определенно не собираюсь. Скорей я начну коллекционировать средневековое оружие, но только не флоггеры с цепями...» - «Значит... ты тот самый утопающий, который совершенно не думает спасаться...» - «Разве я просил себя спасать?»
Наверное это был первый и единственный раз, когда я видел Алекса таким подавленным и мрачным. Впервые он отвёл взгляд и довольно долго обдумывал дальнейшие слова, не глядя на меня или на что-то еще.
«Чтож... - голос звучал ровно, в его привычном стиле, но с ощутимой пониженной тональностью в сиплом баритоне. – Когда тебе самому опротивит облюбованный тобою ад, и ты сознательно и искренне возжелаешь от него избавиться, тогда... и поговорим. Я всегда готов тебе помочь, Дэн, ты и без моих кровных клятв об этом прекрасно знаешь. Но я сделаю это только лишь тогда, когда ты сам лично попросишь меня об этом... И когда я сам увижу насколько сильно ты этого хочешь!»
Знал ли Алекс и уж тем более я, что тот ад, в котором я добровольно прожил столько лет, вскармливая и лелея каждый из пройденных кругов, оказался самым банальным чистилищем – прелюдией-переходом к настоящему всепожирающему Армагеддону. Что я буду вспоминать об этих годах чуть ли не с ностальгией, тоскуя по самым "чудесным" дням всей моей жизни. Что мой реальный ад только-только собирался случиться. И что через несколько лет я буду лично умолять Алекса и буквально на коленях помочь мне сделать хотя бы один вдох полной грудью, чтобы не чувствовать при этом выворачивающей на изнанку внутренней боли.
Не знаю, как это происходит в загробной жизни, зато теперь мне досконально известно, как это бывает в отрезвляющей реальности. Ты никогда не сможешь понять, до конца прочувствовать, что такое истинный ад с его засасывающими недрами бесконечных кроваво-огненных лабиринтов самой невыносимой оголенной боли, выжигающей тебя изнутри кипящей ртути чистого откровенного безумия... пока перед этим тебе не подарят несколько дней упоительного рая.
Ты мой ад, ты мой рай... ты моя Вселенная!..
Самые светлые, солнечные, яркие, ослепляющие участки памяти – белой памяти... с затягивающим эпицентром совершенного мироздания, жемчужной россыпи мириад неповторимых галактик, радужных туманностей в вальсирующей спирали бесконечного Абсолюта... Я и догадаться не мог насколько она могла быть прекрасной и... единственной!.. Я и представить не мог, что она существовала... существовала в тебе! Что она войдёт в меня, станет неотъемлемой частью меня самого, поглотит, растворит, сольётся с молекулами и атомами моей сущности, наполнит сознание и естество человека по имени Дэниэл Мэндэлл-младший... Что он уже никогда не будет таким, как прежде... и он уже никогда не сумеет смириться с тем, что у него отобрали... что отобрала у него ты!..
Моя маленькая, наивная, глупая девочка. Не того монстра ты испугалась 10 лет назад, не о нём я замалчивал и боялся тебе рассказывать... боялся спугнуть свою нежную, чуткую малышку Эллис. Боялся самого себя, того, что испытывал, через что впервые в жизни прошёл... прочувствовал...
Ты была первая, единственная, непонятная, ирреальная и одновременно самая настоящая и живая. Я сам не соображал, что происходило, и почему это происходило именно так и именно со мной... и только с тобой! Почему мне это так нравилось, почему с каждым разом я хотел большего... и почему так хотел лишь тебя одну?!
Наша самая первая встреча, первый зрительный контакт... Твои удивлённые огромные глазки, чуть приоткрытый от неподдельного изумления ротик... выбившиеся светлые пряди песочной платины... алый приток горячей крови в пухлые губки, зардевшие щеки и ушки... Девушка-ребёнок с искренним взглядом на окружающий её яркий солнечный мир, в ореоле ослепляющего дневного света, доверчиво льнущего к её чистой нежной коже, путающегося заигравшимися бликами в золотой паутине её растрёпанных волос... в глубине чистого прозрачного бирюзового омута глаз. Ты смотрела на меня или... в меня, как будто заглядывала из параллельного измерения в пугающую бездну разверзнувшегося мрака... открывшегося портала в мою абсолютную чёрную пустоту...
Могу поспорить, версия этой истории из моих уст звучала бы совсем иначе.
Я и сам не понимал, кто же из нас двоих был тогда больше всего удивлён и шокирован. Наверное, всё-таки я, потому что... я впервые захотел увидеть кого-то снова... увидеть тебя! Почувствовать это опять... убедиться, что мне не показалось, что мне впервые так легко и спокойно находиться рядом с кем-то и... хотеть этого, хотеть его... хотеть тебя!.. снова и снова!
Когда я до конца это осознал и пропустил через себя впервые? Наверное, когда ты подошла ко мне, чтобы поправить воротник и манжеты на сорочке прямо на мне. Когда я больше не слышал запахов косметики, театрального грима, лака для волос... когда наконец-то сделал самый первый глубокий вздох твоего чистого аромата... Когда ты вошла, свободно проникла на мою ранее закрытую территорию своим ненавязчивым зыбким облаком невидимого ментального скольжения, так спокойно и совершенно безболезненно просочившегося поверх титановых засовов моего заржавевшего экзоскелета...
Если бы меня тогда так не накрыло, мгновенно, вышибающим на хрен судорожным волнением, наверное срочно пришлось бы бежать (да, постыдно!) в уборную, чтобы успеть скрыть или сбить острый приступ непрошенной эрекции.
Это было чистейшее безумие, шокирующее откровение с окончательным помутнением рассудка. Я захотел тебя по-настоящему, без предварительных разогревов, ласк и прочей хрени. Я захотел погрузиться в тебя до конца, полностью, утонуть в твоём запахе, в обжигающей спирали пульсирующего света, живительного огня... раствориться в источнике твоей спасительной чистоты до самой последней капли... Раствориться и с жадностью втянуть в себя одним цельным глотком... засосать, запустить в свои вены, лёгкие, нейроны... окутать, сжать, сдавить в руках, впитать всей кожей... спрятать, скрыть, украсть, забрать только себе, сделать лишь своей, единственной... только МОЕЙ!
Каких мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы сдержать себя тогда, не сделать что-нибудь пугающего и отталкивающего... Не поддаться чуть вперёд, всего на несколько дюймов, чтобы вдохнуть глубже запах твоих волос, не скользнуть по ним онемевшей поверхностью собственных губ... Не поцеловать тебя впервые на алее под деревьями и окнами общежития самому! Бл**ь! Как же я хотел этого! Впервые! Хотел! САМ! Как же меня трясло, выворачивало, буквально выбивало по всем оголённым болевым точкам и нервам электрическим разрядом в десять тысяч вольт... плавило, выжигало, деактивировало... Я сам не понимал, что происходит и почему. Почему так хотел всё это чувствовать снова и снова? Почему боялся увидеть в твоих глазах страх, недоверие... отвращение?.. Почему хотел тебя целовать, сжимать в объятиях, сытиться тобой, ощущать только тебя одну?.. Будто в этом мире больше ничего иного не существует и никогда до этого не существовало! Словно я не знал, что значит жить и хотеть жить, до того самого момента, пока не увидел тебя... пока не вдохнул твоего запаха, не соприкоснулся с хрупкой паутиной твоего скрытого естества, с ярким светом белого живительного пламени, пульсирующего сердца-мироздания твоей бесконечной Вселенной... с исцеляющим огнём, источником упоительного бессмертия... Откровенное сумасшествие, которое я добровольно принимал в себя с жадностью, ненасытностью, поглощая с каждым разом всё более крупные дозы... не в состоянии остановиться, нет, не желая останавливаться больше никогда!
Ты даже не представляешь, что это такое, как это... смотреть в твои глаза и просить произнести это вслух... услышать в твоём голосе немощную мольбу-просьбу... сладчайшей инъекцией режущих кристаллов по нервным окончаниям, в порах кожи, ледяным окатом по позвоночнику, вспарывающей спиралью по всей поверхности пульсирующей головки члена... Я готов был кончить только от одного твоего взгляда, от умоляющего шёпота твоего капризного голоска. Я должен был это видеть, слышать и осознавать. Я хотел этого! Я хотел видеть и чувствовать, как ты хотела меня! Только МЕНЯ!!! Мне необходимо было это знать, понимать и пропускать через себя, потому что раньше с другими всё было по-другому... абсолютно и ни черта не схожего ни с тем, что между нами происходило, ни с тем, как я тебя ощущал! Я не испытал с ними и сотой доли из того, что пережил с тобой... в тебе... в себе! И мне постоянно и всегда было мало! С каждым разом мне было ничтожно мало! Я хотел тебя всю, без остатка, только тебя... одну тебя... с прошлым, настоящим... будущим...
Fuck! Если бы мне сказали, что со смертью Алека Митчелла возможно повернуть время вспять, я бы убил его в тот же день, даже с процентным соотношением один к девяноста девяти! Я бы собственноручно придушил Рейчел Кокс, если бы знал, для чего именно она заявилась в «Black Ball».
Я бы держал тебя в наш последний день до самого утра... я бы заставил тебя остаться, может быть даже привязал для этого к кровати... Ты отобрала у меня единственную возможность заснуть с тобой в моих руках, чувствовать тебя во сне... проснуться вместе с тобой... в тебе...
Как ты могла всё это отобрать у меня?! Как?.. КАК?!!
Отобрать последний шанс... возможность... надышаться тобой, насытиться, раствориться в тебе до самой последней капли...
Если бы я только знал...
Сжать тебя в последний раз в руках, задушить, разорвать, не думать больше ни о ком и ни о чём, вытягивая из тебя остатки света и дыхания, остатки жизни нашей умирающей Вселенной.
Бл**ь! ЛУЧШЕ БЫ ТЫ УМЕРЛА!!! Лучше бы я проклял весь мир, всех богов и всё сущее за то, что они отобрали тебя у меня! Лучше бы я провёл остатки своей никчёмной грёбаной жизни в психушке, привязанным к койке, с выжженной на хрен частью мозга электрошоком, забыв кто я и что я, забыв, кем ты когда-то была!
Так бы я знал... так бы я хотя бы понял почему... Но только не так, как это сделала ты!
...Сколько надо пройти кругов ада в сотый, тысячный раз, чтобы в какой-то момент наконец-то перестать чувствовать, как плавится и пузыриться кожа в горящих языках кровавого пламени, как лопаются спаянные волокна оголённых нервов и мышц, как стекает кипящей кислотой по вскрытым ранам твоя собственная отравленная кровь, выедая живые клетки с плотью до самых костей, выжигая саму костную ткань насквозь, сжирая, разрывая сухожилия... раз за разом... день за днём!
Как отключить сам мозг вместе с сознанием? Как отключить всего себя? Как перестать быть тем, кто когда-то держал в собственных пальцах самое ценное, что у него когда-либо было?.. Как перестать быть собой?.. Тем, кто тебе не нужен, кого ты так испугалась, от кого ты так самозабвенно бежала?.. Как научиться себя за это не ненавидеть?.. Как научиться жить с этим дальше?.. жить без воздуха, без тока крови в артериях... без тебя!
Как не бояться просыпаться по утрам, в попытке определиться где я и кто я, и почему я всё ещё жив? Трезв я или пьян? И что хуже, быть трезвым, находиться в здравом уме и памяти или допиваться до потери сознания, до рвоты желчью?..
Сколько раз меня откачивали от алкогольного отравления... сколько раз отец запирал меня в реабилитационные клиники закрытого типа буквально под замок?.. Сколько раз я оттуда сбегал... сколько требовал от него реальной помощи?..
Не даром говорят, что если хочешь сделать что-то хорошо и правильно – делай это сам!
Уже не помню, сколько прошло времени, прежде чем я догадался, что Мэндэлл-старший лгал мне. Он и не собирался тебя искать, хотя клялся и божился, что ищет изо всех возможных сил, что это не так просто, что в Эспенриге до хрена провинциальных городов с приставкой Кент, что деканат Эшвиллевского колледжа не разглашает данных о своих учащихся, что... похожая на Эллис Льюис девушка не появлялась в своем родном городке несколько последних лет... что при встрече с детективом нанятым Мэндэллом-старшим она наотрез отказалась встречаться с Мэндэллом-младшим, что она не собирается менять своего решения...и что она уже как полгода встречается с другим парнем сверстником – сыном владельца крутой фотостудии в Карлбридже...
Наверное я тогда был недостаточно трезв, или мне так хотелось верить в искренние заверения отца, что я попросту не понял и не почувствовал насколько шаткими и неубедительными выглядели все его отчёты по поискам, а главное, насколько все они были затянуты по времени... Нелепая история схожая с каким-нибудь заплесневелым сюжетом из мыльной оперы... Откуда такая наивная непосредственность? Почему я не пытался разглядеть во всех его баснях столь откровенного вранья? И зачем он вообще это делал? Неужели не предвидел последствий, неужели не осознавал чем это могло обернуться для него самого? Что я возненавижу его за эту ложь не меньше, чем тебя за твой уход! Что через четыре года я отыграюсь на его самой большой слабости, заставлю захотеть заполучить в свою компанию восходящую звезду рекламной фотографии Алисию Людвидж. И это желание будет исходить именно от него. Я перекручу его ослабленную память в нужное мне русло, а ещё через год он будет вынужден покинуть свой официальный пост главы «Глобал-Вижн» и уступить президентское кресло своему единственному наследнику и сыну Дэниэлу Мэндэллу-младшему.
И да, к тому времени я буду знать о тебе всё... абсолютно всё! Каждый проделанный тобою шаг, совершенный поступок, промах, удачу и поражение – всё, с того самого момента, как ты оставила меня в Эшвилле на Торн-Пойнт с этой грёбаной коробкой... Всё поэтапное восхождение Алисии Людвидж на Олимп её всемирной славы, всю её личную жизнь... личную жизнь её близких друзей и знакомых... с кем ты встречалась, с кем спала, кого бросала... фотографировала.
Не знаю, кого мне тогда хотелось убить больше всего, первых или вторых? Тех, кто смотрел на тебя через объектив камеры, как когда-то смотрел на тебя я или тех... кто прикасался к тебе... трогал то, что им никогда не принадлежало!
Сколько мне понадобилось времени, месяцев, лет, чтобы в одно прекрасное утро, едва открыв глаза, я наконец-то перестал чувствовать и гасить в себе остатки того человека, который когда-то чуть не сделал из меня потенциального клиента психбольницы? Когда мои руки перестали дрожать?.. Когда взгляд стал целенаправленным и ровным?.. Когда сердечная мышца выровняла свой чёткий монотонный ритм здорового сильного сердцебиения? Когда я перестал желать тебе смерти?.. Когда именно понял, что хочу сделать с тобой, с твоей жизнью... с твоим будущим?.. И как я узнал, что это случится уже совсем очень скоро, впервые, за столько лет почувствовав этот целительный поток восходящего триумфа, хлынувшего по венам, в сосуды мозга упоительной дозой сладчайшего наркотика?
Да, милая моя, уже скоро! Уже совсем близко. Ты это чувствуешь не меньше моего... Оно уже в тебе. Закрывай глаза и хватит сопротивляться.
Когда-то ты так беспечно сбежала, не захотев остаться в моей постели до утра со мной, в моих руках, на моей коже... Скоро я заставлю тебя об этом вспомнить... вспомнить всё до самых мельчайших подробностей. То, как ты меня хотела, как умоляла, выпрашивала... какими глазами на меня смотрела. Я не просто воскрешу все твои забытые желания, усиливая их в разы, я заставлю тебя ползать на коленях буквально, молить меня со слезами в глазах дать тебе всё это, вернуть, прикоснуться, вырезать на каждом дюйме твоей кожи реальным клеймом острейшей физической боли... и только моими руками, только моей на то волей!..
Спи, моя девочка, спи! Сегодня ты ещё можешь пока расслабиться. Сегодня наше прошлое не коснётся твоего чистого необременённого чела, не проникнет под веки красными вспышками абстрактных мазков обжигающих ударов. Только не пугайся, если самые сильные и неконтролируемые желания всё-таки прорвутся на свободу из запечатанного тобою намертво титанового сейфа спящего подсознания. Как бы сильно ты не противилась, сколько бы не старалась убежать от них, от себя, от меня, рано или поздно это произойдёт. Я вскрою его, срежу все петли, засовы, вырву на хрен двери с закодированными замками... и если понадобится, протащу тебя за волосы, ткну лицом в сердцевину, в самое средоточие всех твоих страхов... и только попробуй отвести или закрыть глаза! Ты примешь это всё в себя до самой последней капли с готовностью, с жадностью... с ненормальной одержимостью в дрожащем тельце. Я заставлю тебя этого хотеть – до одури, до сумасшествия, до истеричных воплей и рыданий! Ты сама будешь умолять меня вернуть это тебе, наполнить тебя этим до краёв... наполнить тебя мною!..
Ну всё, тише... тише... сейчас это всего лишь сон... или давление воздушных потоков срывающегося за окном ветра... или бесплотное скольжение невидимых кончиков пальцев по твоему бледнеющему в сумраке спальни личику... по контуру приоткрытых дрожащих губок, скрадывающих горячие порции порывистого дыхания... по нежному изгибу прохладной шеи, точеному рельефу с пульсирующей жилкой сонной артерии...
Не стоит, не вздрагивай. Не открывай от удивления перепуганных глазок. Не пытайся никого разглядеть или отыскать в тёмных углах спальни или увидеть невидимый силуэт ментальной тени возле кровати... Тебе показалось... это только сон... просачивающиеся образы с желаниями из твоего рвущегося на волю подсознания...
Ещё совсем немного, самую малость... и мне больше не надо представлять этого в своём воображении, пытаться увидеть тебя такой, какой бы ты могла быть в тот или иной момент во времени и в пространстве. Скоро я на самом деле буду видеть, как ты спишь или пытаешься заснуть... не только чувствовать, но и слышать твоё беззвучное дыхание, учащённый четкий ритм трепыхающегося сердечка...
Это во истину упоительное ощущение, понимать-знать, что теперь ты никогда не сможешь заснуть, не думая обо мне, не чувствуя моего постоянного присутствия, не ощущая отпечатков моих рук, кожи, прикосновений, глубоких пульсирующих ожогов на растёртых стенках влагалища... Fuck! Теперь я постоянно буду рядом, постоянно буду в тебе... и теперь ты будешь чувствовать только меня! Одного! Засыпая с мыслями обо мне... с нервными сжатиями твоего сердечного клапана на подушечках моих пальцев...
Не надо, не сопротивляйся! Мне всё равно придётся это сделать... я должен это сделать! Как бы больно тебе не было по-настоящему, каких бы нереальных масштабов не достиг твой страх, это всё равно неизбежно! Тебе нужно лишь это осознать и принять... хочешь ты того или нет... Время, когда ты принимала решения за нас двоих давно прошло... кануло в небытие. Теперь это моя неоспоримая привилегия. Я решаю, как тебе жить дальше! Только я!