Страница 18 из 62
— В пассажирском отсеке есть шесть парашютов! — вновь заулыбался я. — Есть риск сломать конечности и умереть от когтей подоспевших мертвяков, но зато таким образом можно не сгореть вместе со мной в салоне разбившегося самолёта! Или же! Остаться здесь и пристегнуться покрепче! Я примерно представляю, как можно посадить этот самолёт!
— Примерно?! — воскликнула Людмила Петровна.
— Я разве не говорил вам, что управляю самолётом в первый раз?! — притворно удивился я.
— Мы будем прыгать! — решил Игорь.
— Я не буду никуда прыгать! — выкрикнула Ирина.
— Я тоже староват для прыжков! — присоединился к ней Андрей Степанович.
— Ты же десантник! — воскликнула Людмила Петровна.
— Бывший десантник! — поправил её Андрей Степанович.
— Определяйтесь быстрее, тридцать минут до цели! — поторопил я их.
Из-за снегопада, который преследовал нас всю дорогу, я не видел, что происходит внизу, но карта с ГЛОНАСС в телефоне говорила мне, что до Селябинска не так уж и далеко.
— Он впервые управляет самолётом! — заверяла Андрея Степановича его жена.
— Но взлетел-то он нормально! — выдал он контраргумент.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но следует сделать ремарку, что взлетать в десятки раз проще, чем садиться! — воткнулся я в их диалог. — Самолёт лёгкий, скорости будут низкие, относительно других самолётов, конечно, но даже на скорости восемьдесят километров в час врезаться во что-то — смертельно опасно!
Это я сейчас поступаю как настоящий врач, строго следующий протоколам Министерства Здравоохранения. Информированное добровольное согласие — хребет нашей медицины!
Я описал им все риски, предлагая на выбор два исхода. Конечно, предлагать выбор из двух вариантов — это слегка манипулятивно, но это лучше, чем не оставлять выбора вообще.
— Где здесь парашют?! — вылез из кресла Игорь.
— Да в салоне же, под лавками лежат! — воскликнула Людмила Петровна. — Андрюша, как им пользоваться?!
— Эх! — громко вздохнул Андрей Степанович. — Пойдёмте!
Я начал снижение.
— С какой высоты десантируемся?! — заглянул в кабину Андрей Степанович.
— А сколько надо?! — спросил я, совершенно не представляя, с каких высот обычно сбрасывают десантников.
— Давай высоту четыреста! — решил Андрей Степанович. — А то рассеемся по местности, не найдём друг друга! Ты будешь прыгать?!
— Нет, я всё-таки попробую приземлиться на ближайший аэродром! — сообщил я ему.
— Ставь высоту четыреста! — начал разворачиваться дядька.
В снежную погоду, не видя нихрена, пытаться приземлиться — потрясающий ход! Но меня не покидает мысль, что с парашютом шансы не выше. Почему? Потому что снег, хреновая видимость, отсутствие вообще какого-либо опыта десантирования, потенциальная опасность в виде абсолютно любых мертвяков, которым явно придётся по вкусу Доктор, потерявший сознание от сильного удара об землю…
На аэродроме мертвяков однозначно не будет. А про пожар я слегка преувеличил — в баках практически нет топлива. Но есть подозрение, что даже того, что там есть, хватит, чтобы подпалить меня вместе с этой бумажно-металлической машиной. Впрочем, я в кевларе, а он устойчив к огню. У меня шансы есть, а вот за остальных я бы так не сказал.
Короче, я сейчас сам не особо уверен насчёт того, что пытаться посадить самолёт — это хорошая идея. Может, рискнуть и прыгнуть вместо со всеми?
Не, ну его нахрен!
Если что, выпрыгну на ходу!
— Высота четыреста метров!!! — сообщил я в салон, зажигая зелёную лампочку.
Совсем как в кино, хе-хе…
Оглянулся назад. Карабины уже прицеплены, Андрей Степанович десантируется последним, он развернулся и закрыл дверь в кабину пилотов.
Слегка потянуло свежим воздухом. Минут десять ничего не происходило. Я огляделся по сторонам, потом застопорил штурвал и вылез из кресла.
Заглянул в дверной иллюминатор и никого не увидел. Ушли. И заебись.
Вышел и задвинул боковую дверь.
Дальше действовать будем мы.
Возвращаюсь в кресло и разблокирую штурвал. Сверяюсь с картой. В Озёрске нет аэродрома, поэтому придётся садиться на некий военный аэродром ШАГОЛ, но это я ещё в процессе полёта установил. Вроде там не должно быть лишних самолётов и препятствий, так как аэродром, судя по карте, небольшой.
Плавно направляю самолёт в указанном направлении и начинаю снижение.
Вижу ВПП, медленно завожу самолёт на посадку.
Высота метров двести. Всё идёт как положено…
Хлопки. Слева от меня снаружи возникло чёрное облачко. Самолёт затрясло, движок загорелся, стекло треснуло, штурвало задёргало. Что за нахуй?!
Оглядываюсь по сторонам. Чёрных облачков всё больше. Вспышка! Нос самолёта разорвало. Пиздец!
Расстёгиваю ремни безопасности и нахрен валю из кабины.
В десантном отделении Адъ и Израиль! Обшивка в дырках, ветер гудит, что-то загорелось, лавки перекосило, лишь с хвостом всё более или менее в порядке. Но самолёт летит!
Я кидаюсь к хвосту, но не успеваю преодолеть и половины пути, как на долю секунды оказываюсь в невесомости, а затем лечу снаружи самолёта! Нет, блядь, не лечу, а падаю!
Втыкаюсь ногами в снег и, судя по ощущениям, ломаю правую ногу в нескольких местах. Лежу.
Охуеть… Просто охуеть…
Больно-то как, блядь…
Пытаюсь потянуться рукой к переломанной ноге…
А-а-а!!!
Вырубаюсь…
— … чнись, сука! — раздалось что-то едва разборчивое. — Вставай-вставай, глазки открывай!
Открываю глаза. Шлема с маской на мне уже нет, зато в физиономию направлен ствол АК74.
— О, очнулся! — довольно произнёс типус в латной броне с тремя золотыми лилиями на нагрудной кирасе.
Вооружённый АК74 тип в латных доспехах, который, скорее всего, сбил мой самолёт. Сюрреализм, блядь…
— Эй, Вовчик, где Эскулап? — оглянулся Трёхлилейный.
— Идёт он, — сообщил кто-то вне поля моего зрения.
— Хули зыркаешь? — ощерился Трёхлилейный. — Ты попал, летяга! Ты попал!
— Нахрена вы стреляли в меня? — задал я актуальный вопрос. — Я всё равно собирался приземлиться!
— А это ты лучше у Вовчика спроси! — рассмеялся Трёхлилейный.
— А я чо? — подошёл тип в такой же броне, что и Трёхлилейный, но без золотых лилий. — Француз, ты это, если чо, тоже был у расчёта!
— Никак нет, младший сержант Михалевич! — вытянулся Трёхлилейный. — Я команду на открытие огня не давал!
— Ну ты видел же, как он заход делал! Однозначно бомбы собирался скидывать! — начал нести откровенную хуйню этот самый Михалевич.
— Сам будешь перед Королём отчитываться, — покачал головой Француз. — Я вообще не при делах, мимо проходил. И вообще, наряд не мой, мне похуй.
Военные? Король?
— Так-так-так, что тут у нас? — в поле зрения появился пожилой дядька в кольчужной броне и белой тряпке с красным крестом поверх неё. — Это наш больной?
— Что за хуйня у вас тут происходит? — спросил я ошарашенно.
— Как что? Феодализм! — заулыбался Француз.
Глава девятая. Феодалы и их земли
— О, любопытно! — Эскулап взялся за протез и попытался его отсоединить.
— Эй, отвали от протеза! — потребовал я.
— Ого, он функциональный! — восхитился Эскулап. — Каким образом это достигнуто, коллега?
— Объясните мне, что происходит и я отвечу на ваши вопросы! — выдвинул я свои требования.
Мы сейчас находились в больничной палате, куда меня доставили на носилках. Я не стал раскрывать своих возможностей, но этого и не потребовалось, так как Эскулап применил внутренний ресурс и шутя восстановил мне правую ногу, а также устранил лучевую болезнь средней степени.
— Хм… — Эскулап задумчиво потёр подбородок. — Хорошо.
Выглядел он лет на семьдесят, но старость никак не сказывалась на его физических характеристиках, что, скорее всего, было достигнуто за счёт «Прогресса» или за счёт активного применения «Медицины» и внутреннего ресурса. Внешне он напоминал мне преподавателя по топографической анатомии, ассоциированного профессора Алексея Алексеевича Лежалого, то есть обладал лицом интеллектуала, узким как у одного некогда очень популярного, но ныне однозначно покойного блогера, умными голубыми глазами, в которых кто-то мог увидеть огонь фанатизма, но я видел увлечённость наукой, маленьким прямым носом и узкими губами, насквозь седыми волосами, субтильным телосложением, а также ростом где-то около метра семидесяти.