Колдовстворец

      То, что произошло в четверг, изрядно выводило меня из себя даже в пятницу. Малфой, конечно, извинился, меня поднял, но ржач моих друзей на заднем фоне его извинения заглушали. А еще я свой телефон утопила, о чем и нажаловалась маме, когда прилетела домой.

      — Таня, ты мыслишь слишком узко. Может, он с тобой о важных вещах решил поговорить? — Странная тетка, имени которой я так и не запомнила, что-то бухтела на фоне про то, что меня пора сбросить пару лишних килограмм. Меня моя фигура устраивала, о чем я ей и заявила. Она тяжело на меня посмотрела, но вернулась к своим записям и эскизам.

      — Да плевать мне, о чем он там поговорить хотел. Телефону даже года не было, — я подперла щеку кулаком, наблюдая за тем, как мой кот с грацией царя вылизывает свое туловище, плевав на всех, включая его законных хозяев. Мама достала из духовки пирог и, остудив его с помощью магии, отрезала мне кусочек. Мой любимый, с мясом и грибами.

      — Ты слишком категорично к нему относишься. Николай рассказывал, что Скорпиус Малфой — весьма милый мальчик. — Я долила себе чая в кружку и отломила вилкой кусок пирога.

      — Когда спит — возможно, и то я в этом не уверена. — Мама рассмеялась и резко обернулась, услышав где-то телефонную трель. Меня оставили в тишине, и я принялась быстро поглощать пирог, чтобы потом сразу отправиться в школу — тренировка по квиддичу начиналась в восемь вечера.

      — Таня, это тебя, — мне протянули телефон, и я взяла его в руку, вставая из-за стола.

      — Алло? — я вышла на улицу, не желая, чтобы мама слышала то, о чем я говорю с посторонними людьми.

      — Таня, привет, это Скорпиус. — Я чуть не подавилась слюной.

      — Привет. Ты откуда узнал номер моей матери? — Он замолчал, раздумывая над ответом.

      — Это не так важно, нам надо поговорить о том… событии, которое было между нами. — Я закатила глаза. Поздно, его поезд уже уехал.

      — Малфой, ты меня достал. То ты строишь из себя не пойми кого, постоянно меня оскорбляя и унижая, то ты хочешь поговорить со мной, обсудить что-то. Малфой, обиды никогда не забываются по щелчку пальцев. Ты мое доверие исчерпал, и я больше не намерена не то, что слушать, даже видеть тебя. Забудь этот номер, — я нажала кнопку отмены вызова и хотела швырнуть телефон в забор, но сдержалась. Какое право он имеет звонить на телефон моей мамы и просить разговора? Да пошел он. Самодостаточный мудак, который только и думает, что о себе.

      Самое обидное было в том, что где-то глубоко-глубоко в душе он мне нравился. Наверное, я даже была влюблена в него. Но признаваться ему в своей симпатии — это обречь себя на шквал шуточек, подъебов и стёба до конца обучения.

      — Мам, я поехала обратно. Звонил одноклассник, просил дать списать кое-какую работу, — не моргнув глазом, соврала я. Мама забрала телефон и положила его на столешницу.

      — Так быстро? Я думала, что ты останешься на ночь. Ну ладно, удачи тебе, — она крепко меня обняла и, проводив до гостиной, всунула мне в руку чашечку с летучим порохом.

      Уже через десять минут я переодевалась в спортивную форму, чтобы пойти на стадион. Малфоя я нигде не встретила, что меня обрадовало. Оказалось — зря. Эта падла сидела на трибунах вместе с Алиной, которая что-то писала в своем ежедневнике. Они оба выглядели как милая парочка, из-за чего я хотела сломать одной шею, а другому оторвать один важный орган. Когда я подошла к стадиону, блондин соскочил с места и собрался идти ко мне. Из-за чего я мгновенно взлетела, усевшись на метлу. Власов уже был в воздухе и кого-то высматривал.

      — Привет, лапушка, — поздоровалась я, подлетая к нему. Погода была просто идеальная: тепло, солнышко светит, легкий ветерок волосы колышет.

      — О, привет. Как мама? — Я улыбнулась, скидывая мантию. Мне стало жарко.

      Макарова еще не было, поэтому можно было спокойно полетать или же позаниматься своими делами. Я приземлилась, желая отдать ненужную мантию кому-нибудь из знакомых, но встретила только ухмыляющегося Малфоя, который меня, похоже, выслеживал.

      — Я хотел с тобой по хорошему, — сказал он, тщательно проговаривая каждую букву. От этого его тона у меня мурашки по спине побежали, но я только нахмурилась.

      — Я тебе шею сломаю, — прошипела я, снова садясь на метлу. Чего Малфой хочет от меня? Поговорить? Нет, это слишком мелочно для него. Унизить? Это больше похоже на правду.

***

      После тренировки я испытывала моральное удовлетворение, потому что Маркову прилетело в лоб квоффом, когда он в очередной раз критиковал мою подачу. Власов отвесил мне полушутливый поклон (если его вообще можно сделать на метле) и подлетел к среднему кольцу, стараясь не попасться под горячую руку нашего капитана.

      Я перекрутила волосы, так как они слишком растрепались, и повернула метлу, желая войти в поворот и вернуться к воротам. Макаров в очередной раз замахнулся битой и отбил бладжер. Тот летел в сторону Новицкой, но она быстро от него увернулась, исчезая где-то чуть выше меня. Спустилась она секунд тридцать спустя, держа в руке трепыхающийся золотистый мячик.

      — Спускаемся! — проорал Руслан, опуская черенок метлы прямо в землю. Я последовала его примеру.

      Власов ждал меня около трибун. Да, мы с ним снова расстались, сразу после того, как я выписалась из мед.пункта. Он на это отреагировал с сарказмом, отмечая тот факт, что мы все никак не можем сойтись с ним характерами. Для общественности это было подано так, что никто не усомнился в том, что у нас сохранились добрые и дружеские отношения.

      — Отдай мантию, пожалуйста, — сквозь зубы прошипела я, пытаясь никак на нем не сорвать свою злость. Хотя стоило бы.

      — Пожалуйста, — он протянул мне мою одежду и, дождавшись того, как я заберу, удалился к Алине, которая удивленно приподняла брови, глядя на наше «милое» общение.

      Я пообещала себе обязательно сломать ему шею, если такая возможность у меня будет. В кармане мантии я нащупала странную бумажку, которой там быть не должно — карманы перед тренировкой я всегда вытряхивала.

      Сегодня, одиннадцать вечера, пятая скамейка на шестой алее.

      Свидание? Что ж, пора расставить все точки над «i».

      В назначенное время я сидела на скамейке, закинув ногу на ногу, и была готова ко всему. Но не к букету лаванды. Я отшатнулась от Малфоя, который пытался мне этот букет вручить.

      — М-Малфой! У меня аллергия на лаванду! — я, наконец, смогла от него отойти. Он озадаченно смотрел на букет в своих руках. — Так это твоих рук дело? Как же ты меня бесишь!

      — Я просто хотел тебя порадовать, — попытался оправдаться он, пытаясь куда-нибудь деть эту сраную лаванду. У меня уже глаза начали слезиться.

      — Прежде чем радовать девушку, надо узнать о ее предпочтениях. И ты меня уже один раз порадовал, больше не надо. Что ты хотел? — Он опустил букет на скамейку и стал подходить ко мне. Я осталась стоять на месте.

      — Ты мне нравишься, Соловьева. Я постоянно думаю о тебе. — У меня должно было радостно замереть сердце? Или я должна была почувствовать рой бабочек в животе? Так вот. Этого не было.

      — Малфой, не смеши меня. Ты меня выебал, потом морщил нос, всячески унижал, а тут вдруг — «ты мне нравишься»! Так вот, как ты думаешь, какая у меня должна быть реакция? Ты отравлял мне жизнь в течение нескольких месяцев и хочешь просто это забыть, словно этого никогда и не было? Так вот. Не получится, — я продолжала говорить, говорить и говорить о том, как он меня бесил, как отравлял мне жизнь и какая он скотина позорная.

      А он молча смотрел на мои движущиеся губы и молчал. Но выражение лица у него было странным. Вот он вроде стоит передо мной, я даже могу его потрогать, но мыслями он находится в другом месте, полностью игнорируя мою пламенную речь.

      — Ты даже меня сейчас не слушаешь! — я легонько ударила его по плечу, желая привести в чувство. Он улыбнулся и схватил меня за голову, наклоняя к себе. И поцеловал. Это был третий поцелуй, верно?

      Третий, блядь, поцелуй с человеком, который меня раздражал и унижал. Я что, жертва Стокгольмского синдрома? Что вообще со мной происходит, что я позволяю какому-то хлыщу со мной целоваться?

      Но при всех этих мыслях я от него не отстранялась.