Колдовстворец

      Мне пришлось тащиться в комнату, так как у меня у единственной была целая бутылка огневиски. Глядя на то, как парни осушают треть бутылки, выливая содержимое в два бокала, а после прикладывают бокалы к губам этих уродов, я чуть ли не плакала. Такое огневиски пропало… А могла ведь с Алиной его распить.

      Как ни странно, но личный кабинет Форминой был закрыт на обычный маггловский замок. Никакой защиты мы так и не нашли. Только стол тщательно защищен, но мы к нему и не сунулись. Зачем нам секреты этого Сталина в юбке?

      Нам просто надо было добиться как можно более серьезного наказания для этих двух ублюдков. А вся школа знала, что Формина до зубного скрежета ненавидит геев и лесбиянок. Да она вообще любые романтические отношения презирает, считая, что все эти «слюни и сопли» (как она пару раз называла отношения) — пустая трата времени и драгоценных ресурсов. В некоторых ее суждениях я с ней соглашалась.

      Мы разложили парочку на диване, сначала оголив их до трусов, а форму раскидали по кабинету.

      Парни пообещали, что когда мы пойдем, они с них и трусы снимут, чтобы все было натурально и вообще не вызывало никаких подозрений. А мы влили им зелья и, проследив за тем, чтобы они уснули, начали думать, в какую позу их ставить. Свой выбор мы остановили на обычной «наезднице», как ее называл Власов. Один парень «сидел» на другом. Мы сделали пару снимков, и, заметя все следы и вытерев все отпечатки пальцев, удалились восвояси, злобно потирая руки. В прямом смысле этого слова.

      На следующее утро школу потряс огромный скандал. Столовая во время завтрака кипела, я же делала вид, что ничего не понимаю.

      — Ты серьезно не знаешь, что произошло? — Я отрицательно покачала головой, с «унылым» (хотя я изнутри прямо-таки светилась от гордости за нашу деятельность) видом ковыряя свою кашу. Ту самую, манную, которую я на дух не переносила. Скорпиус полностью игнорировал наш разговор, отдавшись своему телефону.

      — Нет, — я пожала плечами.

      — В общем, ты же знаешь, что у Форминой есть привычка заходить в свой кабинет перед началом уроков? Так вот, к ней навязался наш «многоуважаемый» директор с тремя своими любимчиками. Ему надо было документы забрать, и он просил их подождать. Короче, открывает Формина дверь, а там сидят два парня из команды «Сонных Училок». Сейчас такие разборки идут… Они уже полтора часа сидят в кабинете директора, где их распекают. Я бы на это посмотрела! — Алина приложилась к своей кружке кофе и вернулась к конспекту.

      Хоть бы наше дело выгорело, и их потерю последнего часа перед сном списали на алкоголь…

***

      Нашей команде очень сильно повезло — потерю в памяти последнего часа списали на алкоголь. У меня никогда не было такого облегчения по этому поводу. Внимательно следя за развитием событий, я не обращала внимание на младшего Малфоя, который целый день выжидающе на меня пялился.

      Когда пронесся слух, что их команду сняли с игр в этом году, я не поверила. Но потом это подтвердили новым расписанием игр, которое оперативно вывесили на доске. Я не могла поверить, что наши действия довели до такого результата. Хотя этого и стоило ожидать, надо признать. Все же они много «натворили».

      Но, тем не менее, жизнь продолжалась, и мне надо было в библиотеку. В коридоре неспешно шел наш директор, явно чем-то разозленный.

      — Добрый день, — поздоровалась я и уже собиралась пойти дальше, как меня остановили.

      — О, Соловьева. У вас должна быть отработка, вы в курсе? — Я прикусила губу. Точно. Инцидент с Блэром… — Так вот. Можете начинать с сегодняшнего дня.

      Он достал из внутреннего кармана пиджака ежедневник, что-то в нем написал и, выдрав листок, отдал его мне.

      — Передадите его вашей классной руководительнице. — Он ехидно улыбнулся и продолжил прогуливаться по этому чертову коридору. Вот паскуда, ничего не спускает.

      Но делать нечего.

      Пришлось отменять свой поход в храм знаний и идти к кабинету класснухи, которая с недовольным видом просматривала что-то на своем ноутбуке.

      — Здравствуйте, я по поводу отработки, — проговорила я, делая вид, что это не я что-то наворотила, а наш директор ошибся. — Вот.

      Я отдала ей листок, она быстро пробежалась по нему глазами.

      — Таня, ну что ж ты так? Ладно. Отработка должна была быть два месяца, но я сделаю только две недели, так как у тебя тренировки по квиддичу и экзамены надо сдавать. Каждый день после восьми и до девяти вечера приходи ко мне, я скажу, что будешь делать. Исключая выходные. — Я кивнула и удалилась из кабинета.

      Вот что у нас за мразь-директор? Постоянно подкидывает какую-то свинью.

      В семь часов пятьдесят пять минут я стояла перед кабинетом Владимировны, разглядывая ее позолоченную табличку, прикрепленную к двери.

      Мы так и не решили, что делать с остальной командой. Просто вроде их и наказали очень жестоко, сняв с игр до окончания их обучения, но все же. Стоит это еще раз обсудить.

      Я уже собиралась стучать в дверь, когда Владимировна сама ее распахнула.

      — О, Таня, пойдем, — Владимировна взмахнула своей шевелюрой и двинулась по коридору, не смотря на меня. Явно понимала, что у меня выбора-то толком нет.

      Попадались ученики, которые возвращались с ужина или же из библиотеки, о чем-то в полголоса переговариваясь. В конце коридора мелькнула шевелюра Малфоя и тут же исчезла.

      — Малфой, стоять! Отработки тебе все равно не избежать! — Владимировна ускорилась, я уже чуть ли не бежала за ней. Малфой выплыл из своего убежища и, скривившись, двинулся к нам. Владимировна окинула его ехидным взглядом и всучила ему свитки, которые захватила с собой.

      — Палочки.

      Я протянула ей свою, высвободив из плена чехла. Малфой тоже отдал, но с таким видом, будто ему и всей его семье угрожали.

      — Будь добр, проводи девочку к месту отработки. Я надеюсь на твою благоразумность. — Блондин что-то пробурчал, но, резко развернувшись, двинулся к концу коридора. Я в последний раз оглянулась на класснуху и пошла вслед за ним.

      Отработка проходила скучно. Надо было сортировать старые отчеты по закупке продуктов в коробки. Я схватила очередную стопку пыльной бумаги и уже собиралась убрать ее в коробку, как Малфой сгреб ее (коробку) себе.

      — Малфой, это 1968, отдай, — прошипела я.

      — Тебе ли не плевать? — он окинул меня заинтересованным взглядом.

       — Отличный план.

      Внутри меня все похолодело. Знает?

      — О чем ты? И верни ебанную коробку, пока я не убила тебя этими отчетами! — под конец фразы я уже визжала. Он пододвинул ее ко мне и, подперев голову кулаком, внимательно уставился мне в глаза. Я засунула последнюю стопку бумаг в коробку и перемотала ту скотчем. Открыв маркер, я написала на коробке очередной год и начала копаться в ворохе бумаг, пытаясь выяснить, что это за отчет и кто его подписывал.

      — Ну как же. Идеальный план для «Сонных Училок», — он сказал это обманчиво мягким тоном. — Я видел тебя, когда ты заходила в свою комнату за бутылкой огневиски. Самое забавное в том, что точно такая же бутылка была обнаружена в кабинете Форминой.

      Я отвернулась от него и сжала руки в кулаки, выпуская папку бумаг. Судя по звуку отодвигаемого стула, он встал.

      — Ты этого не докажешь. — Он неприятно засмеялся.

      — Если я захочу, я могу доказать все. Ты не знаешь всех моих возможностей. — Я встала с колен и отодвинула от себя коробку.

      — Малфой, чего ты добиваешься?

      Вас когда-нибудь впечатывали в стену? Это неприятное ощущение. Как и поцелуй, что последовал за ним. Целовался Малфой яростно.

      Он старался подавить меня, унизить, оскорбить. Но этот отвратительный момент длился не больше двух секунд. Я влепила ему пощечину.

      — Знаешь, чего я хочу? Унизить тебя. Ты чертова полукровка, которая слишком много о себе возомнила. — Я отшатнулась от него. Не сказать, что его слова ранили меня прямо в сердце, но они били наотмашь. Он первый из моих недоброжелателей, кто вспомнил о чистоте моей крови. Все же у нас обвинение «грязнокровка» или же «полукровка» было не так распространено.

      Я вылетела из кабинета.