Марготта

Насторожило меня другое – он тоже спал! Кажется, в этом доме вообще спали все, кроме музыкантов.

Мысль о том, что это никса подготовила нам такой радушный приём, я отмела сразу же, как заведомо нереальную. Колдовством такого рода водяная не владела. А если бы и владела, то зачем было тогда посылать меня?! Сама бы сходила и забрала свою жемчужину.

Впрочем, с чего я взяла, что это колдовство? Может, просто удачное стечение обстоятельств. Патологическое везение.

Тем временем Кьяло подошёл к двери и легонько её толкнул. Естественно, она была открыта. Мысленно махнув рукой на все непонятности, я вошла в комнату. За моей спиной Кьяло сразу же задвинул засов и зажёг свечку. Всё было тихо и спокойно. Слишком тихо и слишком спокойно.

Но врождённый пофигизм привычно взял верх над здравым смыслом, и я не придала этому особого значения. Тем более, что в комнате с ТАКОЙ обстановкой сохранять здравый смысл было очень проблематично.

Не знаю, о чём думал тот человек, который занимался здесь подбором мебели. Вообще сомневаюсь, чтобы ему были ведомы такие слова как интерьер, дизайн, композиция и цветовая гамма. Первое сравнение, которое пришло на ум – кукольный домик, но любая Барби повесилась бы, если бы ей предложили в таком домике жить.

Даже если отбросить розовые шторки, которые я невзлюбила с первого взгляда, оставался пушистый ковёр, выглядевший так, как будто на нём перевернулся грузовик, перевозивший пирожные «корзиночки». Яркие разноцветные пятна произвольной формы чередовались с проплешинами неопределённого происхождения. Одно из пятен так живо напомнило мне лягушку, попавшую под асфальтовый каток, что я ещё долго боялась на него наступать.

С ковром резко контрастировал потолок, выкрашенный чёрной краской и расписанный улыбающимися звёздами. Некоторое время назад я сама мечтала заиметь такой же, но, посмотрев на это произведение искусства, поняла, что некоторым мечтам лучше не сбываться. Одни звёзды выглядели хищными каракатицами, готовыми покусать любого уснувшего под их небом, а другие напоминали дырки, пробитые в потолке.

И это я ещё не начала описывать стены, расписанные розовыми ромашками, ароматические свечи, уступающие своим разнообразием только пятнам на ковре, огромное треснутое зеркало в причудливой раме, портрет неизвестного мужика с бандитской рожей и подведёнными глазами, авангардный шкаф с множеством ящиков, видимо приходящийся дальним родственником Пизанской башне, зелёного попугая в золочёной (а может быть и золотой) клетке, комод с ручками в форме сердечек и гобелен, на котором три мускулистых мужика, две девушки и один кентавр вытворяли такое, что покраснел даже Кьяло! Хотя он и от более целомудренной картинки покраснел бы. Так что фиг с ним, с гобеленом…

Посреди комнаты стояла широкая кровать с красным бархатным балдахином. Шторки балдахина были задёрнуты, но не очень плотно, а в щель была видна рука Роледо и кусок туловища, укрытого одеялом.

Кьяло приложил палец к губам, показывая, чтоб я не слишком шумела, но сам же первый и нарушил тишину, с грохотом выдвинув верхний ящик комода.

- Марго, ты глянь-ка!

- Ой, какая прелесть, - восторженно завопила я, забыв обо всякой конспирации. В руках у парня оказалась белая рубашка из тонкого батиста, обильно украшенная кружевом по вороту и рукавам. Ещё одна мечта моего детства. И, в отличие от разрисованного потолка, эта мечта, воплотившись в реальность, меня не разочаровала. – А можно, я её себе заберу?

- Вообще-то воровать – это плохо! – нравоучительно заявил парень.

- А мы тут что делаем? Жилплощадь замеряем?

- Ну бери. Только зачем она тебе?

- Как зачем? Ушью и буду носить!

- Да? Хотел бы я посмотреть. Я тебе её потому и показал. Такие рубашки носят только… ну… всякие… - Кьяло многозначительно кивнул на гобелен. Но батистово-кружевное великолепие мне всё-таки отдал. И только тут я вспомнила, что положить рубашку абсолютно некуда. Просить парня ещё и об этом было почему-то неловко, и я натянула её прямо поверх своей. Рукава были длинноваты, но в целом смотрелось вполне прилично. Да и всё равно ночью никто не увидит.

- Жуть! – вынес свой вердикт попугай.

- Заткнись, птица, - замахнулась на него я. – Твоё счастье, что я Глюка в трактире оставила.

Дальнейший осмотр комнаты и обыск всех ящиков происходил в тишине. Кажется, на первом этаже даже музыка наконец-то прекратилась.

Мы методично исследовали все укромные уголки, переворошили одежду, простучали стены… Обнаружили даже тайник за картиной, и позаимствовали оттуда тяжеленную золотую цепь, монолитную печать, горсть разнокалиберных перстней и толстенькую стопку писем. Письма нас не интересовали совершенно,  но мы их все равно зачем-то взяли.

И только жемчужины нигде не было.

- Ну и что теперь? – спросила я, отворачивая угол ковра и сосредоточенно рассматривая изнанку.

- Ты ещё под кровать залезь и в горшок голову сунь, - ехидно посоветовал Кьяло.

- А это мысль! – вдохновилась я. Действительно, если предел мечтаний нормального русского олигарха – золотой унитаз, то почему бы в Предонии не может быть золотого горшка? – Ты же сам говорил, что он у него драгоценностями отделан!

- Это же только слухи, - пошёл на попятный парень, но я уже шуровала рукой под кроватью. А ещё пару секунд спустя мы в счастливом обалдении воззрились на средневековый предмет личной гигиены. Потому что сей предмет был снабжён куполообразной крышкой. А на самой маковке крышки посверкивала огромная голубоватая жемчужина. И от неё неплохо фонило магией.

- Кажется, нашли, - пробормотала я, пытаясь выковырять драгоценность.

- Ты же сказала, что она с кулак, - Кьяло отобрал у меня крышку, без проблем отодрал жемчужину и спрятал в карман.