Русская пляска

– М… м… да! – протянул Игорь. – Видимо, ночь была не только тёмной, но и бурной.

– прохрипел Олег.

– Лейтенант Родин приказываю вам срочно принять душ, зарядка отменяется, видать, ночью и так была перегрузка.

Горячие струи воды постепенно привели в чувство молодой здоровый организм, лицо порозовело, в глазах посветлело. Но пришла слабость, да такая, что ни рукой, ни ногой. После душа Олег плюхнулся в кровать. Завтрак и первая пара занятий прошли без героя-любовника. Ко второй паре он слегка оклемался, писал какие-то конспекты, не вникая в тему. В себя лейтенант окончательно пришёл только к вечеру.

На следующий день, когда лектор из ЦК КПСС читал лекцию об уроках и последствиях Карибского кризиса, Олег полностью осознал, что осенью 1962 года мир был на грани третьей мировой войны. Тонкая нить могла в любой момент порваться, и тогда атомная война была бы неизбежна. Однако хватило мудрости у Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва и президента США Джона Кеннеди пойти на уступки друг другу. Наши демонтировали свои ракеты на Кубе под обещание американцев прекратить блокаду острова и вывезти свои ракеты из Турции. Всего две недели назад, 20 ноября, все обещания были выполнены, и мировое сообщество вздохнуло. Лектор неоднократно подчёркивал мудрость политбюро нашей коммунистической партии, доказывал преимущества социалистического строя перед капитализмом, уверял в радостном процветании советского народа по сравнению с угнетаемым в капиталистических странах рабочим классом.

– Только советский народ смог за семнадцать послевоенных лет восстановить почти полностью разрушенное народное хозяйство и превзойти Америку, не видевшую войн больше столетия. СССР во многих сферах промышленности, особенно в отраслях, участвующих в освоении космоса, впереди всей планеты, – с энтузиазмом докладывал лектор.

Курсанты в офицерских погонах аплодировали и искренне были рады, что служат в армии самой прогрессивной страны мира. Олегу стало стыдно, что он здесь, в Киеве, во хмелю развлекается, а его сверстники стоят на передовых рубежах Родины, по полгода ходят на подлодках в подводном положении, сутками несут дежурство в воздухе, сдерживая агрессора.

«Всё, хватит расслабляться!» – сказал сам себе Родин и приступил к выполнению задания подполковника Бабаяна. Он разделил однокашников своего цикла на символические группы, названия которым придумал сам. Первую группу Олег назвал «настоящие офицеры», из ста человек в неё вошли десять, и два с натяжкой, во главе группы стоял конечно же Игорь Сокольников. Это были профессионалы, серьёзно относящиеся к воинской службе, готовые в любых условиях вступить в бой, постоянно изучающие военные науки, историю и географию театров возможных военных действий, с уважением относящиеся к своим починенным.

Вторая группа – «клуб почитателей Бахуса», участников человек двадцать, из них 3–4 непостоянные члены. Остальные, возглавляемые капитаном Шеболдасом, почти не просыхали. Было неясно, как члены этого клуба относятся к службе в своих подразделениях, но курсы они считали дополнительным отпуском, а пьяные компании – лучшим времяпрепровождением. Олег ни разу не видел, чтобы кто-то из них открывал книгу, зато бутылки они сдавали регулярно.

В третьей группе было не больше пяти человек, представители её водку пили мало, но пиво – вёдрами. Да! Да! Не кружками, а вёдрами, выпивали за один раз по 15–20 кружек пива. Ребята эти были как на подбор пухленькими, на занятиях по физической подготовке рекордов не били, в быту не задирались, однако в театры тоже не ходили и лучшим подарком для них был жирный вяленый лещ. Олег назвал их «бирбаухи», что в переводе с немецкого означает «пивные животы».

Основная, четвёртая группа состояла из мужиков разных, кто курил, кто нет, кто-то ходил в кино, кто-то нет, одни писали домой письма, другие звонили по телефону. Со стороны казалось, что этим офицерам всё равно, где они, что с ними происходит, они просто не пускали в свой внутренний мир никого, не комментировали происходящих событий. Некоторые из них не ночевали в общежитии, приходили только на занятия, но никогда не хвалились своими донжуанскими успехами, и вполне возможно, что ночевали у родственников. Эта группа именовалась у Родина «себе на уме», и была сложнее других для понимания, здесь с каждым нужно было работать индивидуально. Пятая группа в кучки не сбивалась, но интерес у них был один: они сразу охмурили официанток из офицерской столовой, хотя тех и охмурять было не нужно, они всегда были готовы отдаться новым курсантам и испытывать новые страсти.

Столовские девушки старели, но всё время хотели, а их неразборчивым кавалерам тоже было всё равно, где и с кем спать, лишь бы рядом была женская грудь. Эти пары легко сходились и легко расходились, может, когда-то кто-то и страдал, но было это давно. Олег назвал этих ребят «вольносовокупляющимися».

Самую малочисленную группу составляли три старших лейтенанта, у которых не было фундаментального офицерского образования, они вышли из сверхсрочников, закончивших шестимесячные офицерские курсы.

Объединяло их не только неважное образование, но и отсутствие общечеловеческих знаний, привычки читать. Неумение анализировать не позволяло им постичь науку управления, правильно оценить политическую ситуацию, что перечёркивало все их старания. Оттого они выглядели смешными, особенно когда задавали преподавателям глупые вопросы.

Некоторые над ними откровенно посмеивались, а лейтенант Родин жалел, ибо сели они не в свои сани, а пересаживаться поздно, что же теперь поделаешь. Так и назвал их Олег «ничего теперь не поделаешь».

Через пару дней лейтенант поделился своими мыслями и черновыми набросками с майором Сокольниковым. Игорь почитал и спросил:

– А в какую группу ты записал себя?

– Хотелось бы в первую, но опыта военной службы не имею. Во вторую и третью не могу, хотя от спиртного нос не ворочу. Для четвёртой я больно открытый человек, а про остальные я и говорить не хочу.

– Это почему же? Судя по твоему виду, три дня назад в пятую группу ты вполне бы подошёл, ночь-то провёл с официанткой.

Родин опустил нос, но возразил:

– Но официантка не из нашей же столовой, а молодка из ресторана.

– Это несколько повышает ваш рейтинг, лейтенант, – рассмеялся Игорь. – А в общем-то, все твои научные исследования – это баловство, по одному периоду жизни людей судить нельзя, хотя в твоих размышлениях что-то есть, они как отправная точка могут быть положены в научно-психологическое исследование. Так что дерзай, друг любезный!

Родин попробовал дерзать, за два дня прочитал несколько статей по психологии и понял, что наука это серьёзная, требует хорошей подготовки и времени, а потому оставил дерзания на потом.

Вечером были в театре оперетты, смотрели «Принцессу цирка». Актриса, игравшая княгиню Феодору Палинскую, была удивительно похожа на Клару, может, Олегу так показалось, но героиня воспламенила в душе лейтенанта тот пожар, бушевавший несколько дней назад. Пожар не утихал ни после спектакля, ни ночью, к утру Родин сдался и в обеденный перерыв позвонил Кларе.

– Я жду тебя хоть сейчас, у меня сегодня выходной, – словно ждала звонка, ответила Клара.

Вечер и начало ночи вновь были бурными, но без безумного накала, как в прошлый раз, они даже разговаривали в перерывах между любовными играми, говорила больше Клара. Она поведала Олегу, что родилась в 1942 году и отец её немецкий офицер Хорст Кранцлер, он ещё в сорок первом сделал её мать своей любовницей. Влюбился до беспамятства в молодую украинку с тугой русой косой, влюбился так, что после рождения дочери, которую сам назвал Кларой, добился разрешения на брак с женщиной «низшей» расы. В ноябре сорок третьего Хорст погиб под Васильковом, где они жили, а через две недели после освобождения города нашими войсками мать девочки арестовали и больше никто её не видел. Клару воспитывала бабушка. В 1946 году, демобилизовавшись из армии, её удочерила родная тётя, дала ей свою фамилию и отчество мужа, других детей у новых родителей не было и приёмную дочь они баловали. Клара училась в элитной школе в основном на тройки, душа к учёбе не лежала.