Конторский раб

Занят делом

На третий день моего сидения за столом, физиономических исследований и чтения новостей из Интернета, такая пытка бездельем мне надоела, и я обратился к своему начальнику с просьбой дать какое-нибудь задание, от чего вид у него сделался грустный, а в глазах появилась тоска. Он несколько раз зачем-то дернул за «мышь», кинул на меня два быстрых, затравленных взгляда, словно хотел сказать:

«Вот… явился без приглашения, а теперь мучаешь меня. Недаром говорят, незваный гость хуже татарина. А ты и не гость вовсе, ты в наказание мне послан…»

Но коротко сказав: «Щас… Подумаем…», принялся рыться в ящиках стола, кряхтя и тяжело вздыхая. Не найдя ничего подходящего, он подошел к шкафу и начал вынимать папки, одну за другой, листал подшитые бумаги, недовольно морщил лоб. Наконец извлек два листа и протянул их мне, вид у него уже был довольный.

– Вот, – пояснил он, – два письма, нужно ответить на них. Там что-то о поставке труб… кажется… Если будут вопросы, спрашивай у меня или у Аграфены Фроловны. Поможем чем можем…

Трубы так трубы, пусть хоть гробы – мне все равно. Я сел за стол и начал набрасывать ответ:

«… в ответ на ваш номер такой-то от такого-то числа извещаем, что…». Подумав немного, заменил слово «извещаем» на «сообщаем», «извещал» я на предыдущем месте службы. Чем там занимался? А как всегда – ничем…

После того, как письма были готовы, показал «деду», тот переложил их на стол Аграфены Фроловны, та в свою очередь сказала, что все нормально, и я с чувством удовлетворения от добротно исполненных профессиональных обязанностей отнес бумаги в курьерскую службу, где мне за время скитаний по чужим столам посидеть не удалось. На этом моя деятельность и закончилась.

Остаток дня провел, листая какую-то папку и поглядывая на Юрочку, а тот, не отрывая глаз от экрана компьютера, делал какие-то резкие движения рукой с зажатой в ней «мышью». Исходя из предыдущего опыта, я небезосновательно предположил, что молодой человек весьма плодотворно проводит время, стараясь изо всех сил перейти на следующий уровень в какой-то игре.

Вообще, компьютерные игры – это не такое уж и плохое использование вычислительной техники, потому что хорошие игрушки требуют и много памяти, и быстроту работы процессора и задействуют кучу дополнительных функций, так что техника используется достаточно полно, как и положено ей, чем набивать тексты писем или договоров, когда компьютер, образно говоря, спит и не делает почти ничего, как и человек.

А тут подошло время обеда. Богдан Осипович и Аграфена Фроловна ушли на перерыв вместе, как это они делали почти всегда, чтобы обсудить кое-какие дела и нового сотрудника, то есть меня. Ну и пусть «перемывают мне кости», так уж принято в любом коллективе. Нет ничего интереснее, когда весь день сидишь в четырех стенах, чем посплетничать по какому-нибудь поводу, а тут новый человек объявился – это не просто повод, это множество поводов. Откуда пришел? От кого пришел? Что от него ждать? Как он проявится в делах и, самое главное, в отношениях между теми, на кого уже и глядеть противно, потому что надоели и известны насквозь? Какую опасность он может принести с собой? Не болен ли он, вдобавок, чем-нибудь скверным?

Остались мы с Юрочкой вдвоем в комнате. Судя по энергичным, почти злым движениям руки, у него что-то там не получалось в той игрушке. Я и решил спросить его, не заходя ни справа, ни слева, ни, тем более, сзади, а напрямую во что он там играет.

– А то скучновато тут у вас, – сморщил я нос и улыбнулся.

После моего вопроса он несколько напрягся, кинул на меня быстрый, настороженный взгляд, дернул пару раз рукой, один раз нервно ногой и нехотя сознался, решив, видимо, что от этого дядьки на рядовой должности ни какой опасности ожидать не приходится:

– «Режемся» тут в одну игру. Если хотите присоединиться, то могу написать, как найти ее на сервере.

– Пиши, – коротко сказал я и протянул ему лист бумаги. – И что, много там народу «режутся»?

– Да почти вся контора. Бухгалтерия да плановики не играют, но у них одни бабы – им это не интересно, у них другие развлечения. Богдану только ничего не говорите, – посоветовал Юрочка. – Он в это не влезает, потому что и знать не хочет, и лень ему по серверам шарить, – и вернул лист, где был расписан весь «путь» до игры.

Добравшись до заветного места в недрах центрального компьютера, я нашел не одну, а несколько игр – там были и карты, и «стрелялки», и «гулялки», и шашки, и шахматы, в которые мало кто играл в этом заведении – в общем, все, чтобы скоротать время на рабочем месте от аванса до зарплаты.

Спросите, указал ли я это в отчетах для Петра Степановича? Конечно! О чем речь? Я же не могу по-другому? Я же человек честный… незатейливый…

И так, в трудах и заботах, в служении компании и заодно обществу, или тому и другому в одном лице, в строгом исполнении служебного регламента, в уважительном отношении к своему начальству и коллективу, в смирении, по крайней мере внешне, прошел еще один месяц, проскользнул почти незаметно, можно и так сказать.

Кроме этих, благородных по своей природе, основ моего поведения, была еще кровавая схватка с внеземными монстрами, где меня убивали столько раз, что и сосчитать сложно, но я возрождался и упорно продвигался дальше с одного игрового уровня на другой, была еще экспедиция за сокровищами, но игрушка мне не понравилась, потому что графика оказалась скучной и плохо исполненной. Еще я играл в шахматы с неким господином «YY». Две партии выиграл он, одну я.

(Потом я узнал, что этот господин «два игрек» был не кто иной, как тот кадровик, который принимал меня на работу. Все таки, глаз у меня наметан на хороших людей. Он мне сразу понравился. Надо будет рекомендовать его Петру Степановичу. Свои люди везде нужны, без них жизнь проходит, словно на дне колодца – видишь кусочек неба, понимаешь, что там и солнце, и свежий ветер, и цветы, и поля, и моря, но подняться самому по скользким отвесным стенам получается не у всех, особой цепкостью должны обладать конечности. Другое дело, когда тебе кто-то сверху конец веревки кинет, не для того чтобы ты повесился, а чтобы ползти наверх было сподручнее).

И дома отношения выправились – я же не бываю там почти целый день, а пятого и двадцатого на счет мне переводят обусловленную трудовым договором заработанную честно плату, ничуть не меньше, чем у тех строителей, что строят где-то там, на необъятных просторах.

Еще Петр Степанович подкидывает денежек каждый месяц пятнадцатого числа, но про это никто ничего не знает, особенно дома – это мое, это мой фонд на непредвиденные расходы, которые могут случиться в любой момент. Так уже было раньше – в трудное время, когда и помощи попросить не у кого, а все дружно отворачиваются и смотрят в разные стороны, но только не на тебя, вот тогда положиться можно лишь на то, что удалось сэкономить, а точнее сказать, что получилось спасти от безудержного желания растратить все и сразу, особенно если это заработано мной.

В конторе для меня придумали особенное задание – теперь я день за днем ворошу старые письма и докладные записки, свожу все это в таблицы, иногда очень длинные, и предаю их Аграфене Фроловне.

У меня возникло подозрение, что занятие это было придумано в какой-то из обеденных перерывов с одной лишь целью, чтобы я не болтался без дела, не ковырял в носу (привычки такой не имею) и не зевал, от чего я не мог удержаться, даже тогда, когда начал вытаскивать старые папки из шкафов.

Богдан Осипович изредка клал на мой стол письма, на которые нужно было написать ответ, еще реже разные договора, которые требовалось прочитать, найти в тексте несоответствия и вернуть ему с замечаниями. Замечания мои чаще всего касались странной лексики, используемой в тексте и становившейся общепринятой, что больше путала человека, чем разъясняла смысл, и грамматических ошибок, все это я отмечал на полях и возвращал договор «деду», чтобы, подавив зевок, плюхнуться к себе за стол, открыть для вида какую-нибудь пыльную папку, а в нижнем углу экрана очередную игру, и продолжить свою трудовую деятельность.