Страница 86 из 120
Наши дни
Близился конец августа, а календарь конкретизировал: 26 число восьмого месяца. Пришло время третьего этапа плана, утверждённого советом: миновала свадьба Уолтера и Ирэн, смена герба и прочие мероприятия, ведущие к самому непростому – реабилитация Квинтэссенции. Это оказалось сложнее всего, как и говорила Алиса, не верящая в результат.
- Результат будет, - настаивал Винсент, - Но процесс может отнять годы.
- Или века. – хмуро поправила Алиса.
- Ну и пусть.
Сакраль собирал богатые урожаи повсеместно, повсюду были гуляния, и так должно было продлиться до середины сентября. Не устоял и Мордвин под давлением празднующего народа, жаждущего скорее поделиться своим сезонным богатством, а ведь именно север собирал урожай раньше всех, так как зима сюда приходила быстрее и длилась дольше.
В южном дворе царил такой оживлённый гул, что слышно было на всей территории замка, и даже море слышало радость народа. Погода стояла чудесная, но это и не удивительно, ведь в Мордвине хозяйничал универсальный Элементаль, который буквально разводил тучи руками.
И этот сильный человек с серебряной проседью на висках стоял сурово лицезрея ход увеселений. Его друзья и Советники были с ним, веселились искренне и участвовали в играх. Звон детского смеха был самым приятным звуком для Блэквелла, который всегда мечтал наполнить им свой дом, а теперь его дети бегали, визжа и хихикая, пакостили и воровали сладости вместе с другими детьми и то была совершенно разношёрстная компания из деревенских и аристократических семей.
- …За два года Саркаль действительно стал един, - разносилась звонкая и красивая речь любимчика народа Графа Риордана, - Словами не передать сколько усилий было потрачено со стороны Совета и его приспешников. Мы трудились день и ночь ради того, чтобы сегодня у вас было мирное небо над головой, чтобы каждая деревня, каждый домен и доменион вносил свой вклад в государство, создавая из разобщённого мира, где каждый сам за себя, единый механизм. Каждая шестерёнка теперь на своём месте, - он откашлялся, пафосно произнося каждое слово, отчего его друзья в сердцах улыбались, - Но мы все должны понимать, что механизм нашей общности ещё не налажен настолько, чтобы работать бесперебойно и исправно. Ещё предстоит много усилий, но начало положено. – он развёл руками и улыбнулся, - Наш мир особенный из-за наличия магии. Она везде и повсюду, даже воздух пропитан ею и поэтому так легко и вдохновлённо мы живём даже в самые суровые времена. Наш дух не был сломлен в период ужасной войны, но вряд ли вы осознаёте эту непростую субстанцию так, как это следовало бы, ведь для поддержания чистоты этой энергии нужно больше, чем просто безмерное потребление, к которому вас приучили. – он на секунду замолк и обвёл толпу взглядом. В этот момент тишина была неестественной и тысячи внимательных глаз устремлялись на Артемиса Риордана, простого выходца из народа, который окреп и добился высот, не зазнаваясь – поэтому его так сильно любили и понимали, его слушали так, как будто он их близкий друг, родственник, - Чистотой магии мы обязаны уникальному духу, живущему среди нас, который каждый божий день отдаёт себя без остатка, чтобы вы дышали, чтобы магия струилась по вашим жилам и рождала жизнь. Представьте какая несправедливость: этот дух отдаёт себя ради вашего блага, а вы изгоняете его, осмеиваете, клевещите, мешаете жить среди вас. Я говорю с вами, с жителями Мордвина, с народом благословенной земли Небесного Трона! Вы в первую очередь должны беречь то, что имеете, ведь без Квинтэссенции наш мир не просто станет простым как Ординарис, но и превратиться в что-то извращённо-грязное, тошнотворное. Вместо вдохновения и счастья, будет только жажда порока, смерть и гниение.
Артемис больше не был дружелюбным, а стал мрачным, как и люди вокруг. За недолгое время он научился владеть умами людей, используя маленькие, но эффективные манипуляции, но главное – он верил в то, о чём говорил, а Мордвин слышал его речь, хоть и был из камня и дерева, но его наполнял вполне живой дух.
И море слышало, и его берег, на котором стояла босая Герцогиня, опустив голову и ссутулившись. Её ноги омывали ласковые волны, пытаясь достать девушку, убедить в своей любви, но она боялась и избегала воды. Алиса слышала громкую речь друга разносящимся эхом, воздух доносил до неё эти слова, будто аргументируя доброту нового дня, но её эти слова лишь заставляли сутулиться ещё больше. 26 августа было тем самым днём, когда вода унесла её на дно бездны на много месяцев, топча надежды в прах. С горечью осознавая те тысячи лет, что люди не принимали Квинтэссенцию, гоня её прочь, будто прокажённую, плюясь при звуке её имени через плечо, Алиса понимала, что речь Артемиса ничего не изменит, что из раза в раз в её спину будут прилетать проклятья тех, ради кого она изо дня в день чистит магию.
Это вызвало гнев и обиду такой силы, что хотелось кричать, но слова застыли в горле, сдавливая грудную клетку. Ужасно хотелось настоящей справедливости, или на худой конец мщения, но первое было призрачно, а второе вполне реально, поэтому Алиса, поддаваясь на тот порыв, который она глушила долгое время, соблазнённая той невозмутимостью, которая пришла вслед за потерянной надеждой на дне моря. Она опустилась на колени, взирая на свои ладони и предплечья обречённо. Вены начали вздуваться всё сильнее и сильнее, приобретая неестественную синеву, сменяясь чернотой, боль начала отступать, и Алиса ощущала мощь, которую не могла получить мирным путём, уговаривая людей не гнать её из собственного дома. Но тут же в недрах её сознания начала пульсировать та её часть, которая всегда навязчиво кричала о морали и принципах, та её часть была ленива, но очень сильна. От внутреннего конфликта и отчаяния в глазах появились слёзы, но давать влаге выход Алиса не хотела.