Страница 6 из 120
- До встречи.
Она кивнула и сделала шаг назад к своим землям.
* * *
Звук:
Земфира – Жить в твоей голове
Сакраль. Наши дни
Солнце садится – устало, выбилось из сил. Мало кому приходило в голову как Солнце боится темноты, хотя это до боли логично.
Все чего-то боятся… После светлого дня всегда наступает ночь, и это время самое страшное для огненной звезды. А ведь света нужно так мало - лишь как ночник, напоминание, что есть кто-то рядом, что кто-то отгоняет плохие сны от такой ужасающей и мощной силы. Этот холодный свет освещает путь до самого восхода, только для Солнца нет его теплее.
А с восходом… Солнце снова затмевает Путеводную Звезду, но она не в обиде. Ей не нужно всеобщее признание, нужно только одно – чтобы Солнце не боялось.
Винсент Блэквелл.
Муж, Хозяин, Хранитель, отец моих детей, и, что самое отвратительное, еще и мое Искупление.
Звучало бы как эпитафия, но он нарвался однажды на встречу со мной, поэтому умереть для него - роскошь, и вместо этого каждый божий день он просыпается со словами:
- Доброе утро, искорка!
Вымученная улыбка, поцелуй в плечо, водные процедуры, завтрак, работа. Вечером возвращается загнанный как зверь. Глаза сонные, в желудке пустота. Это кабала не кончается, дел меньше не становится, наоборот... Будучи Герцогом Эклекеи, несмотря на военное положение, он был немного свободней, но теперь на него навалился весь вечно недовольный народ Сакраля и частично Ординариса.
Сегодня он ушёл так же, как и всегда – на автомате. Я даже не успела ничего сказать, а хотелось!
Поэтому пришлось искать Франческо, запрашивать график мужа, чтобы узнать где он, и… прорываться между встречами и инспекциями с боем. Сначала я была вежлива и уравновешена, только ему удалось меня довести до крайности, за что мне безумно стыдно:
- Хомяк, я тебя в последний раз предупреждаю: ты нарвёшься!
- Леди Блэквелл, - он бледнел, зеленел и краснел как-то уж больно часто, что меня искренне озаботило, ведь потерять от сердечного приступа Франческо ни в коем случае нельзя - он незаменим и Винсент искренне к нему привязался, - Я не могу… Герцог велел держать это в строжайшей тайне.
Я знаю, как этот пухлый слуга меня боится. Знаю! И с успехом этим пользуюсь, смотря на него чёрным взглядом, от которого на его лбу выступает пот, а губы начинают дрожать. Он знает, что лучше ничего не делать и не говорить, если мы с Винсентом в таком состоянии, но в этот раз я не вышла из себя, а просто напустила такой вид. Несговорчивый и преданный помощник моего мужа обездвижен, и я просто вытаскивая из его рук график.
У меня отвисла челюсть. Я знала, что мой муж крайне устаёт, но то, что творится на самом деле – это просто самоубийство.
- И давно такое? – спросила я холодно.
- Пару дней… мы ещё не поняли реален такой режим или нет.
- Чтоб вас всех! – рявкнула со злобой Франческо, который поёжился и втянул голову в туловище так, будто шеи там и не предполагалось, - Это как надо тронуться головой, чтобы составить такой график своему ненаглядному Герцогу, которого ты разве что не облизываешь?
Почему я так груба с ним? Мне стыдно, жутко стыдно, но я с собой не в ладу после… после того, как Винсент меня вернул.
Ментальное усилие и я уже в другом конце мира.
- Это что такое? – тычу в лицо Винсента график, на котором вопиющие вещи.
- График, - сонно отвечает он, зевая, - Как же я рад тебе, милая…
Сейчас небольшой перерыв между встречами, в который он без энтузиазма изучает дела. На меня смотрит, как ребёнок, а меня бесит, что я произвожу на него такой эффект… эффект дома, в котором, видимо, хочется спать. Со мной ему тепло, уютно, где бы мы не были.
- Пять локаций, Винсент! Пять!!! – раздражённо рычу, переходя на повышенные интонации, - Это помимо телепортации из дома и домой, то есть вместе семь! Ты в своём уме?
Он так снисходительно улыбается! Это значит, что спорить он не хочет, да и вообще вряд ли у него есть силы говорить, а ведь ещё только полдень. Он будет работать почти до ночи, и моя душа обливается кровью, как представлю его усталость. Параллельно аккуратно убирает множество бумаг, раскладывая по стопочкам, хаос на столе буквально за несколько секунд исчез, обнажая столешницу из тёмного дерева.