Силой и властью

— Выживет. Заговорит ли — не знаю. Да и знать не хочу. Кем бы он ни оказался, лечить не буду.

Жадиталь ответила, и только тут поняла — он ведь и так знает, зачем спрашивает? Удержать ее от опрометчивого шага? Заставить отвлечься?

А Рахун продолжил, будто не заметив ее смятения:

— И не нужно — передадим Торговой Палате, пусть сами разбираются.

Тут же послал ее мальчишек в обход боковыми воротами искать почтеннейшего Кера и просить помощи для южных гостей.

Потом приобнял Жадиталь за плечи, заговорил тихо, будто по секрету: — А ведь магистр Армин прав, сестренка. Люди нам не нужны и не помогут ничем, только помешают. Но и Барс наш, боюсь, не уступит: они уже, как бараны, рогами уперлись. Не было бы беды…

Жадиталь удивилась словам и возмутилась тут же:

— Так чего же ты стоишь?!

— Меня они не послушают. А вот тебя — да. Поможешь?

Не дожидаясь ответа, он раскрыл ладонь и показал деревянную шкатулку, такую маленькую, что вряд ли вместила бы что-то крупнее кольца-печати. Любопытство на миг затмило все невзгоды, Жадиталь осторожно взяла диковинку и, чуть повозившись, сняла плотно притертую крышку. Внутри на подкладке из мягкой кожи лежали сухие цветы, три розовато-белых бутона, едва начавших распускаться: каменный протальник, первая улыбка Творящей — самая большая ценность в мире и самая желанная тайна. Главный и незаменимый компонент любовного зелья, по слухам мог дать древнему старику мужескую силу удовлетворить десять девственниц или наполнить жизнью лоно столетней старухи. Каждый цветок ценился выше, чем невольник, больше, чем породистая лошадь. Все имущество Жадиталь, все, чем она когда-либо владела, стоило меньше.

— Это — мне? — только и могла вымолвить она.

Белокрылый кивнул:

— Ты обещала, сестренка, помнишь? — и указал глазами на разъяренных спорщиков.

Она проследила его взгляд и вдруг смутилась, как девочка.

— Он? Ты думаешь?

— Не я думаю, Таль, ты. Спроси себя и ответь честно: это он?

Неужели, Рахун прав? И тот единственный, кто ей нужен, всегда был рядом, все эти годы, с самого детства? Как могла она проглядеть? Маг, целитель… хорошо же она читает больных, если саму себя понять не сумела. И вот только сейчас увидела все по-иному.

Молодой магистр стоял напротив грозного Фасхила, упрямо скрестив руки на груди, и смотрел в глаза зверя нагло и холодно. Ни страха, ни сомнения — только полная уверенность в своей правоте и яростная решимость не уступать.

— Твои воины должны уйти из Тирона, Барс, — услышала она. — Подумай, и ты сам это поймешь: мы — яд для вас. Может, желанный, но яд. Мы не спасем от безумия, разве что сможем добавить и добить. Уведи стражей в горы, в Гнезда, куда угодно, только подальше от людей.

— Замок удален от города и защищен магией. И там гарнизон, там готовые помочь хааши.

— Но там и маги. Мы гораздо хуже тиронцев. Я сам — хуже. Я обещал учителю сберечь замок, но сейчас я напуган. Я боюсь твоих зверей, т’хаа-сар. И боюсь за них. Потому, что бы ты ни сказал мне сейчас — я не пущу их за ворота. Смирись.

Фасхил не выглядел смиренным, но Жадиталь не собиралась больше давать ему слова — она все решила.

— Армин, — громко позвала она и подняла, показывая всем, шкатулку, — там, в стойбище суранов, я обещала хааши Шахулу, что попробую сварить а-хааэ. С тобой. Придешь?

Даахи, и те, что были с ней в ту ночь, когда она дала обещание, и все остальные, повернулись на голос, прислушались. Армин и Фасхил тоже смотрели теперь на нее. Только Фасхил, казалось, сразу обо всем догадался, а ее захваченный врасплох избранник замер в полном недоумении.

Жадиталь вдруг сделалось весело, она даже засмеялась.

— Что ты так смотришь? А-хааэ не пьют в одиночестве. Я хочу разделить его с тобой, через две ночи на третью. Так что, магистр Армин из Мьярны, отвечай сразу: придешь? Или слишком занят?

И тут она увидела настоящее чудо: как падают преграды пространства и времени, и мастер порталов из своей запредельности возвращается на землю, в ясное тиронское лето.

— Да, — сказал он, улыбнулся гордо, с вызовом, и повторил уже громко, чтобы все слышали: — Да, магистр Жадиталь!

А потом добавил только для нее:

— Надо будет — землю поверну, но приду.

И посмотрел так, что всякие сомнения пропали: верно! Она выбрала верно.

— Ну теперь-то твой златокудрый нашего Барса быстро уломает, — улыбнулся рядом Рахун.

И в самом деле, Армин заговорил с Фасхилом совсем иначе: спокойно и веско, без малейшей ярости. Будто за миг на десять лет повзрослел.

— Я понимаю, что улететь они не смогут, и на лошадях тащиться больше не заставлю — открою портал, куда скажешь. В Гнезда?

И т’хаа-сар сразу спорить перестал — согласился, как будто только и ждал четкого и окончательного решения. Лишь попросил:

— В Гнезда не надо — там женщины и дети. Им и так горя хватило.

— Тогда к Белым Столбам? Там безлюдно, красиво и охота хорошая. Могут оставаться, сколько потребуется. И остальные — забирай хоть весь гарнизон, если нужны. Долетите к ночи.

Фасхил опять кивнул:

— Весь и заберу. Только не я — я своих воинов в беде не оставлю. Мы, все кто тут есть, уходим вместе. А ты, магистр, уж будь добр, передай Хасрату, чтобы как можно скорее привел остальных. Но тогда замок останется без защиты.

— Как без защиты? — Армин даже засмеялся, — А я? А другие маги? Не бойся, страж, недельку как-нибудь и без вас продержимся.