Страница 2 из 113
— ...а я слышал, Орсов объявили изменниками и всех истребили.
— Как видишь, не всех.
Истрепанный и грязный, хуже последнего нищего, пленник держался и говорил, словно сам был владыкой. Впрочем, так оно и было, если этот сопляк и правда приходился сыном казненному вещателю.
— Ну и что понадобилось златокудрому Орсу в моем скромном шатре?
— Месть, — зло прошипел юноша.
— Месть? — Вадан усмехнулся. — А ведь я буду убивать. Может быть, мне придется убить твоих знакомых, даже близких и родных. Ты уверен?
— Уверен.
Мальчишка едва на ногах стоял, но взгляд по-прежнему оставался холодным, а на лице не дрогнул ни один мускул. Кнезу все больше нравилось его испытывать.
— Я и тебя могу убить. Прямо сейчас.
— Можешь. Но точно ли это тебе нужно? Я — наследник старшего рода, меня учили править. Я знаю, где размещены основные силы республики и как мобилизуется резерв, знаю, как привыкли воевать наши каратели и покровители, могу указать сильные и слабые стороны укреплений или научить, как заставить раскошелиться орбинских торговцев. Думаешь, убить меня — хорошая мысль?
Вадан и Йенза переглянулись.
— Бойкий мальчик.
Кнез опять усмехнулся, а колдун одобрительно кивнул. Немного помолчав, владыка умгар продолжил:
— Говоришь красиво. Хотя кто не знает, что орбиниты горазды зубы заговаривать. Поклянись именами богов, тогда, может быть, я подумаю, верить тебе или нет.
Мальчишка покачнулся, на миг зажмурил глаза, но справился.
— Творящие тут ни при чем, кнез, и мы не на ярмарке, чтобы торговаться. Простого слова Нарайна Орса с тебя хватит, а верить или нет — твое дело.
После таких слов у Вадана зачесались кулаки, только уж больно хлипок был пленник, и без того полудохлый — не прибить бы нечаянно. Пусть пока сопляк покуражится, а сквитаться, если что, всегда можно.
— Что ж, Нарайн Орс, не терплю я продажных и изменникам не верю. Жди, думать буду, сразу тебя на кол или еще на что сгодишься. А ну, — повернулся он к стражнику, — вышвырни этого сучонка вон, да проследи, чтобы не сбежал куда — спрошу потом.
Страж было протянул руки, но, наткнувшись на горделивый, полный презрения взгляд пленника, осекся. Юноша повернулся и вышел сам. Вадан, прозванный Булатным, смотрел вслед и удивлялся: ни обиды или раболепства, ни горячечной ярости, ни страха за жизнь не увидел. Непросто с такими воевать, жутко и муторно. Одно хорошо, со времен потрясения тверди по всей земле и даже в Орбине старшей крови лишь капля наберется.
— Вот тебе и знак судьбы, кнез, — заговорил Йенза, как только они с владыкой остались совсем одни, — уж такой знак, что лучше и желать нельзя. Знает мальчишка что полезное, нет ли, не так важно, главное — он зол на своих и останется с нами. Значит, Орбин воюет с Орбином, а мы — просто союзники одной из сторон, пусть только для виду, но по чести — не придерешься. А уж богов мы попросим! Они любят, чтобы все по чести было.
Однако теперь сомнения появились у Вадана. Вещатель Орс войны не хотел, все старался договориться миром, предлагал уступки, и немалые, но предателем республики он быть никак не мог. По сути разобраться, был он точно таким же заносчивым ублюдком, как все златокудрые, и умгар, равно как берготов с ласатринами, держал за скот, где-то между породистыми лошадьми и мясными свиньями. Так ведь хороший хозяин и свинью свою холить будет, покуда время не придет набивать колбасу.
— С нами ли он, вот бы что знать. А то как это лишь уловка? Военная хитрость... Скажи мне, Йенза, не чуешь ли ты в сопляке какого колдовства, наговора или, быть может, морока?
Колдун задумчиво потеребил жидкую бороденку.
— Магия в нем есть, да и в ком из старших ее нет? Но магия у них не такая, как наша. Наша больше от знаний, от многих навыков, мы силу собираем с мира, по крупицам из мелких, незаметных источников. А у старших источник внутри сидит, в самой их сути. Так и у этого юноши свой источник, только он-то вряд ли об этом думает. Златокудрые своих детей магии не учат. Нечего опасаться. А если ты ему не веришь, хитрости или подлости ждешь — так вели присмотреть хорошенько. Вон, хоть Цвингару в сотню отдай, там не проглядят.
На том и постановили. Сотня Цвингара хоть и была наемной, но почиталась не только умелой в боях, но и одной из самых надежных, и шла первой в войске. Все потому, что подобрались в нее не обычные бойцы, а те, у кого на южных соседей давно заточен собственный зуб: у одного златокудрые пожгли дом, у другого родных продали в рабство, а у третьего и вовсе убили. Так что сына вещателя там скорее прикончат, чем позволят своевольничать. Впрочем, Вадан рассудил, что сразу-то голову не открутят: его гнева побоятся, а если потом, в пылу боя, кто из них нож в спину сунет — так на то он и бой. Война все простит. Всяко, плакать по приблудному некому.
2
Начало лета года 613 от потрясения тверди, правый берег Зана, пограничная Умгария, лагерь кнеза Вадана Булатного.
Нарайну было худо. Он не пил уже почти двое суток, а ел то, что без натяжки можно было назвать человеческой пищей, еще дома, при живых родителях. Пока шел к умгарскому лагерю, питался в основном сусликами или тощими лесными белками: сбивал их камнями, а потом жарил на маленьком костерке, который разводил в балках и низинах, выбирая места поукромнее, благо огниво у него было. А последний раз хлебнул воды, когда переплывал Зан. На левом берегу Зана рощицы и перелески совсем пропали, и суслики вдруг стали такими шустрыми, что камни все время летели мимо...