Снежник

К людям он подходит сзади. Они не видят его, увлеченные своими делами. Потом замечает… ее. Раненая, в людском облике, но живая. Не почувствует его присутствия в этой шкуре. Сама скинуть волчий облик не пожелала бы, а значит, пришлось.

А рядом с людьми колдовство рядом витает, ненасытное. Отбили след свой да ее, родную, заманили…

***

Я смотрю на людей Ларре и вижу, что они чего-то ждут. Прислушиваются, бросают друг на друга взгляды и не знают, чем себя занять. Таррум сидит в шатре со мной и читает книгу, сквозь листы поглядывая на меня.

Я чувствую себя, что в клетке. С каждой секундою стены из ткани все больше давят и душат. И мечусь туда-сюда.

Ларре уходит. Неожиданно без него, без его молчаливого присутствия в шатре пусто.

Вместо него появляется Ильяс. Он садится и вытягивает ноги. Выглядит усталым, под глазами – чернильные тени. Ильяс говорит мне:

– Не мельтеши, Лия.

Как он меня назвал?!

– Должно же быть у тебя имя, – улыбаясь, говорит он.

Он молчит. На щеках его тени от белесых ресниц.

– Не бойся меня, – просит Ильяс, удивляя меня того больше. Мне хочется сказать, что рядом с ним теплее, чем с любым из людей.

– Прости, что ранили тебя. Если бы я знал… Я бы остановил Сата. Он не злой. Просто иногда… перегибает. Теперь Таррум тебя не отпустит. Сейчас для него ты, что нежданный подарок. Никак не выпустить из когтей.

Я хочу узнать, для чего я нужна норту, но друг охотника смолкает. Когда я снова кидаю взгляд на него, то вижу, что Ильяс дремлет. Во сне он выглядит спокойным и безмятежным, совсем не как человек, рискнувший отправиться в царство Морфея, когда рядом – опасный хищник. Звери не ведают жалости, но сейчас я напасть не могу. Или же не хочу…

Голос Тоша столь резок, что хочется заткнуть уши руками. От шума просыпается Ильяс, в удивлении глядит на товарища. Я же чувствую запах злорадства – смрад, что исходит от воина Таррума. Хочется гнать его из шатра. Тош не скрывает ехидства:

– Сучку Таррум зовет, – и многозначительно добавляет, – Ворон пришел.

Вороном кличут дона красноглазых волков, что живут восточнее наших, у берегов реки Эритры. Я рычу и скалю клыки. Так бы и вцепилась в горло. Ворон извечный противник, а волки стаи его – враги и мне, и семье моей.

Красноглазый на чужой земле.

Территория не его, моей стаи.

Тош ведет меня. Вижу Ворона, и из горла вырывает рык. Хочу сойтись с ним в борьбе, но чьи-то руки удерживают меня. Ильяс. Не смей трогать меня. Не смей…

–  Не сейчас, – шепчет так, что только мне дано слышать.

Ворон смеется. У него снежно-белые длинные волосы, а цвет глаз мне не различить, но я знаю, что в любом облике у волков его стаи они ржавые, алые, будто кровь.

– Рад, видеть тебя, волчица, – приветствие на моем языке.

Он пахнет уверенностью, силой, за которую хочется растерзать. И на волчьем наречии отвечаю ему:

– Ты на чужой земле, – мой голос хрип после рыка.

– Пока что, – смеется Ворон. Сам смотрит прямо в глаза – вызов. Я взгляда не отвожу.

– Я передумал,  – произносит он на людском языке, – Отдай мне ее, Таррум. Такой платы желаю я больше.

Волна силы, что исходит от Ларре, едва ли не сносит меня. Подчинение. Он испытывает подчинение на доне красноглазых. Таррум не зверь, а повадки его будут все-таки волчьи.

– Нет, – так жестко говорит норт, что не будь я даану непременно бы заскулила. – Вы получите лишь то, что было обговорено ранее.

Ворон злится и зубами скрипит. Он не привык уступать, но сейчас сдается:

– Ладно, че-ло-век. Ладно…

Таррум приказывает меня увести. Хочу остаться за стеной шатра Ларре и подслушать разговор с волком. Тош не дает мне, раздраженно хватает меня за рукав. После встречи с врагом злость моя столь велика, что кровь в жилах просто кипит. Ярость застилает глаза. Хочу стать волчицей, но кольцо не дает мне.

– Надо было норту отдать тебя Ворону, – ехидничает Тош, – Нам тут волчьи суки совсем не нужны.

Зря он это сказал. Зря позволил себе глумиться надо мной. Слабый не смеет перечить более сильному. Я нападаю на него. Кусаю совсем по-звериному, и ощущение крови во рту лишь больше меня будоражит. Сбиваю Тоша с ног так, чтобы он оказался ниже. Я должна, я должна заставить глупого выскочку поджать хвост. Пусть боится. Пусть молчит. Не могу остановиться…

Меня отдирают. Я вижу – этот воин, этот мужчина, что посмел себя ставить себя выше меня, обмочился, как малый щенок. И уже не Тош, а я ощущаю злорадство.

Я выше тебя. Я сильнее.