Страница 41 из 42
- Стоп! - сказала себе Рита. – Они маленькие, они не понимают что творят, и не сами придумали, наверняка Христина научила, - поняла Рита. И на душе у неё стало ещё муторней.
Вечером, когда Тина ушла доить корову, Настя, что называется, воспользовалась моментом и прилезла к Рите с блокнотом, в котором Рита успела нарисовать забавных зверушек и птичек.
- Рит, а ты мне лошадку нарисуешь? – попросила Настя, подлезая под Ритину руку рыжей вихрастой головой. Рита убрала руку и сказала:
- Я не умею. И не лезь ко мне, и не уговаривай, всё равно не буду.
- Нет, ты умеешь! Нет, ты будешь! – топнула ногой Настя. Рита покачала головой, отказываясь. Глаза у Насти заблестели злыми слезами:
- Ты просто вредничаешь, потому что мы про тебя говорили, а ты подслушивала («Господи, что она такое говорит? Ведь подслушивала она сама, ей уже девять лет, она не может этого не понимать… Томка её не воспитывает, только бьёт. Настя не виновата в том, что она такая…»)
- Ты вредина! Ты нехорошая! Ведьма разноглазая! – бушевала Настя. - Правильно бабушка про тебя говорит… Хоть бы ты уехала от нас!
Размахнувшись, Рита залепила троюродной сестре звонкую пощёчину и сказала для ясности: «Это за дерзость. Если не остановишься, получишь ещё»
Настя ахнула, схватилась за щёку и вылетела из избы. Побежала жаловаться, - усмехнулась Рита. Но не угадала: девочка до вечера просидела на сеновале, и ушла только когда Рита с Лидией Степановной пришли укладываться спать. Поняла, наверное… Ей ещё многое предстоит понять, и к сожалению, на собственных ошибках…
- Мам, давай уедем? – сказала Рита матери. – Незваный гость как в горле кость. Давай уедем? Погостили и хватит.
=========================== До свиданья и прощай
Рита проснулась едва рассвело: не спалось. На подушке лежал… Настин блокнот. Упрямая девчонка добилась своего. Рита взяла блокнот и, вынув из сумки зеркальце, нарисовала себя и Настю. В блокноте они останутся вместе. А в жизни – вряд ли получится. Вряд ли.
Христина удивилась, увидев их одетыми «в городское» и с сумками в руках.
- Куда вы в такую рань поднялись-то? Не спится вам…
- Да мы… домой собрались, погостили и хватит, - ответила Лида. Христина выслушала спокойно, не всплеснула руками, не стала уговаривать остаться, не удивилась даже. Сказала равнодушно:
- Ишо корову не доила, ись нечего, хотите, завтрака ждите, не хотите, дак не ждите. Держать не стану, коль вам надо. Дай-кось, вас обниму напоследок…
Христина «по-родственному» троекратно расцеловалась с племянницей и подступила к Рите. Рита с трудом подавила в себе желание отстраниться, когда её щек коснулись прохладные, словно бы пергаментные губы. Но справилась с собой и ответно поцеловала Христину:
- До свиданья, бабушка, - выдавила Рита чужими губами, и ощутила вдруг пронзительную жалость – к этой рано постаревшей женщине, которой не нужна двоюродная внучка, потому что у не выросли свои, родные внуки. Так может, это и правильно, может, так и нужно?
– Баб Тина! Ты приезжай к нам, если захочешь. Томка адрес знает. - Рита порывисто обняла бабушку, прижала к себе и поняв, что сейчас заплачет, отпустила и буркнула, отвернувшись: «Прощай, не поминай меня лихом».
Христина долго смотрела им вслед, а видела – одну Риту. Словами можно ударить, и Рита ударила, в больное место. Кто ж ей рассказал-то, я при ней вроде не говорила ничего такого… Настька! Ну, получит она у меня… Христина выломала из плетня прут и, держа руку за спиной, вошла в избу:
- Настя! Насть! Просыпайся, корову со мной доить, в стадо провожать – хочешь? Тады вставай!
Настя хотела… Вымыв подойник и развесив на верёвке марлю, сквозь которую Христина процеживала молоко, покорно пошла за бабушкой в коровник…Христина «воспитывала» внучку, пока не сломался прут, не слушая её «я не нарочно, я нечаянно сказала» и действуя по известному изречению: за нечаянно бьют отчаянно.
Отказавшись от завтрака, Настя ушла на сеновал, намереваясь не выходить оттуда до вечера и обидевшись на весь свет: на себя - за то, что проболталась, на бабушку - за то, что наказала, на Риту – за то что уехала, на Костика – за то, что бабушка его никогда не наказывает, а только Настю.
На сене лежали аккуратно сложенные простыни, одеяла и подушки, а на подушке – Настин блокнот с нарисованным Ритой автопортретом. В блокноте был ещё один портрет, с Настей. На автопортрете у Риты были разные глаза. А на другом, с Настей, Ритины глаза были синими, как у бабушки, а Настю Рита нарисовала в голубом нарядном платье и в венке из синих васильков, очень красивую и с длинными косами. У Насти косы короче, но раз Рита такие нарисовала, значит, вырастут. И Настя вырастет – красивая, как на портрете.
Ой, а это кто? – удивилась Настя, перевернув страницу. На неё смотрела молодая девушка, очень похожая на тётю Лиду, Ритину маму. Но это была не она. У девушки были синие лучистые глаза, волосы цвета соломы и красиво очерченные губы. Настя не могла оторвать от неё глаз, такая она была красивая.
бабушкина рука протянулась из-за спины и взяла блокнот. – «Полинка! Как живая! Полинка моя, милая моя сестрёнка… А ты в избу иди, чего расселась, завтрак на столе ждёт, оладышков вам с Костиком напекла, ешьте, пока горячие… Сметана там, медок свежий… Ты на баушку-то не серчай, на баушку обижаться грех». - Христина вытолкала внучку из сарая и долго сидела и гладила рукой бумажный листок, с которого на неё смотрела Полина.