Невозможное

— Ну да, глупый вопрос. Кира, я пойду ещё побегаю. Голову проветрю. — Иди, конечно. И, Ральф, — волк, уже подошедший к выходу, оглянулся, — возвращайся. О том, что я имела в виду нашу постель, добавлять не было нужды. — Всегда. Пока ты окончательно не впустишь в свою жизнь его. Тяжёлый разговор наконец завершился, а я отправилась в душ — смыть лёгкую усталость и всё ещё гуляющую в крови горячку боя. Но стоило мне с наслаждением замереть под прохладными струями, как сильные руки обвили талию, прижимая к обнажённому и возбуждённому мужскому телу. Лиам. Молчаливый, отзывчивый, прекрасно меня понимающий. Вот с ним не всё так однозначно, как с Ральфом. В основном потому, что я знаю, какие эмоции он испытывает по отношению ко мне. И не могу на них некоторым образом не отвечать — слишком уж искренние и чистые эти чувства, пусть пума и тщательно скрывает их. Однако сейчас любовник не был похож сам на себя. Не было долгих прелюдий и нежных ласк, лишь резкое и грубоватое скольжение ладонями по коже, проверка моей готовности и вот уже напряжённая плоть почти болезненно врывается внутрь, заполняя до предела, заставляя вскрикивать от удовольствия. Себ постарался, зараза, его поцелуй завёл не на шутку и всё ещё не отпускал, так что пума не опасался навредить грубыми действиями. Несколько минут спустя, мы стояли под искусственным дождём и тяжело дышали после приступа сумасшедшей страсти. Я опиралась лбом в руки, лежащие на прохладном кафеле стены, а мужчина крепко прижимался сзади, не спеша размыкать почти болезненные объятья, хоть тела и не были больше соединены. В эмоциях прорвалась глухая тоска. Белая Госпожа! Этот-то что успел себе надумать?! — Лиам, немедленно говори, что случилось? Отчего мне кажется, что сейчас это была попытка прощания?! Руки сжимаются ещё чуть сильнее, почти мешая дышать, но тут же расслабляются, а горячие губы прижимаются к плечу, нежно целуя. — Ральф ведь уходит? — Да. — Я тоже… должен? О, боги! Ну где холодная мужская логика, когда она так нужна?! Резко развернувшись в кольце рук, захватила взгляд пумы своим. — С чего такие мысли? Ральфа никто не гонит, он сам принял это решение. И оно совершенно не влияет на наши с тобой отношения. Если только ты также, сам, не надумаешь уйти. — А ты этого хочешь? — Чтобы ты ушёл? Я бы не хотела и чтобы Ральф уходил, но обещала не держать ни одного из вас. Однако… Если захочешь уйти ты, мне будет не так легко смириться с подобной потерей. Опустив задранную голову — всё же альфы очень высокие, — прижалась к широкой груди. Лиам, ты же умный. В отличие от Ральфа, у тебя всегда получалось каким-то образом чувствовать меня и мои желания. Я не стану говорить больше. Пусть это не любовь, но определённые нежные чувства к пуме у меня есть. Руки альфы окончательно расслабились и пустились в новое путешествие по мокрой коже — в этот раз нежное и возбуждающее, намеренно. Понял, успокоился. Пума чуть отстранился и слегка потянул за волосы, заставляя вновь запрокинуть голову. В светлых желтовато-карих глазах впервые открыто светилась самая настоящая любовь, переплавленная с нежностью и страстью в единый клубок. От ощущения ничем не сдерживаемых чувств зеркально накатывала эйфория. Обжигающий поцелуй, лишающий дыхания, и, подхватив меня под бёдра, мужчина с лёгкостью приподнял невесомое для него тело, прижал к стене, заставляя ногами обвить его талию. Теперь наши взгляды находились практически на одном уровне. С этими двумя мужчинами мой первый, не особо удачный опыт любви в душе, с Эдом, уже давно забылся, и я совсем не была против продолжения. — Я никогда не уйду, если ты не прогонишь. А я никогда не прогоню. Он прочитал ответ в моих глазах и облегчённо выдохнул. Светловолосая голова склонилась, и горячие губы и язык пустились в путешествие по груди, давно уже жаждущей внимания. Потом, продолжая прижимать моё тело к стене и заставив расслабить ноги, Лиам медленно опустился вниз, в итоге забросив их себе на плечи. А я уже думала, что в наших интимных отношениях не может быть ничего нового. Всякие мысли быстро улетучились под напором умелого языка, оставив лишь чистое наслаждение. Спустя пару часов, к нам присоединился Ральф. И снова возникло ощущение, будто всё происходящее — своеобразное прощание. Волк был горяч и отчаянно страстен. Я же подозревала, что такая судьба ждёт все оставшиеся ночи, пока в моей постели не появится Себастьян. Я знаю, Ральф хотел бы остаться. Но его желание не было достаточным, чтобы перевесить гордыню. Каждый имеет право на свой выбор. Следующая неделя не обещала никаких проблем, но я ошиблась. И ведь ждала же подспудно какой-то реакции от тех Вожаков, которые явно были недовольны решением Совета, но со всеми личными перипетиями расслабилась и просто упустила этот момент. Впрочем, не так уж и упустила. Сначала двоих диверсантов выловили Призраки, и с ними я церемониться не стала: применила транслятор, ещё после устроенной в городе резни прошедший очередные преобразования — очень уж напрягала меня необходимость рыться во всём том соре, что собирается в головах разумных в течение жизни. Теперь артефакт передавал только интересующие меня сведения. Вот и обновила, а то до сих пор повода не возникало. Со стороны может показаться, что поиск определённой информации — работа более тонкая и осторожная, но ничего подобного. На самом деле, действовал транслятор сейчас ещё грубее: в поисках по заданным ключевым словам он взламывал разум и просто перетряхивал его, словно грязное бельё. Растениями после такого становились с той же неумолимостью, что и раньше. Но я и не собиралась применять артефакт на невиновных или просто ради интереса. Ну а то, что после моего общения с диверсантами наедине, оставались трупы со свёрнутой шеей… Оборотням знакомо понятие целесообразности и необходимости. Отпускать на свободу шпионов глупо. А на мне ответственность за безопасность клана.