Страница 167 из 171
- ...Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли.
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств.
- Мириться лучше с незнакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться, - задумчиво протянула Полина. И взяла Шекспира, лежавшего на фортепьяно – там, где Родион его и оставил (студенты-выпускники репетировали «Гамлета»). – Так значит, это трусость? Ты откажешься от телевидения ради театра, но это будет твоя форма трусости?
- Наоборот, - будто нехотя заметил Родион. – Трусость – выбрать телевидение. Из боязни потерять шанс и прекрасную возможность – как не устает мне напоминать наш продюсер. Но... я же своим отказом не предам актерство, ведь так? И не пойду по пути наименьшего сопротивления....
- Это твой выбор, - Полина слабо улыбнулась. – Главное, что ты не пойдешь по пути всеобщего безумия.
- Кто знает, все равно я благодарен за этот шанс – сняться в кино. Он помог мне разобраться, что я не буду гнаться за всеобщими иллюзиями...
- Как когда-то гнались за Американской мечтой. Так что... «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы...»
- А ты? – тихо спросил Родион.
- Я? – Полина будто только-только задумалась об этом, словно вспомнила и сама удивилась тому, что жизнь ее идет так же, как и жизнь Родиона, и ее родителей, и Красовского, Маши, Славки, Ирмы...
Он решил помочь ей. Потянулся к лампе, чтобы лучше видеть ее глаза.
- Знаешь, там, на 24 странице, по-моему, есть такая сцена между новым королем, королевой и самим Гамлетом. Король спрашивает: «Ты все еще окутан прежней тучей?». И Гамлет отвечает...
- О нет, мне даже слишком много солнца, - тихо подхватывает Полина.
- Королева: Мой милый Гамлет, сбрось свой черный цвет,
Взгляни как друг на датского владыку.
Нельзя же день за днем, потупя взор,
Почившего отца искать во прахе.
То участь всех: все жившее умрет
И сквозь природу в вечность перейдет.
- Да, участь всех, - вздыхает Полина. Она сидит, обхватив колени, Шекспир тихо вздыхает перед ней: нет, это не Гамлет, увы.
- Королева: Так что ж в его судьбе
Столь необычным кажется тебе?
- Мне кажется? Нет, есть. – Она подняла глаза и взглянула прямо на Родиона. - Я не хочу
Того, что кажется. Ни плащ мой темный,
Ни эти мрачные одежды, мать,
Ни бурный стон стесненного дыханья,
Нет, ни очей поток многообильный,
Ни горем удрученные черты
И все обличья, виды, знаки скорби
Не выразят меня; в них только то,
Что кажется и может быть игрою;
То, что во мне, правдивей, чем игра;
А это все - наряд и мишура.
Она захлопнула книгу.
- Похоже, правда? – тихо спросил он.
- У них, конечно, немного другая ситуация...
- Ты же знаешь, что все это только антураж.
Потянув за руку, Родион заставил ее подняться. Они стояли перед окном, в искаженном виде отражались их лица. Книжка оказалась забытой на диване.
Что он имел в виду? Антураж. Театр – антураж их жизней? Шекспир? Или что сама жизнь настолько полна перипетиями, что никакое произведение, даже великое, не способно их передать?