Страница 33 из 35
После смерти Кармона и Фун Ко настало относительное затишье. Ваас занял место Майкла и теперь практически все двадцать четыре часа в сутки находился рядом с Ребеккой, несмотря на протесты последней по поводу такого неусыпного контроля её самочувствия. Из мед. части он переселил её к себе, пожертвовав своим местом на кровати. Сам же спал на полу в спальном мешке и даже перестал курить в помещении, вздрагивая каждый раз, когда Ребекка снова начинала кашлять кровью.
Но через пару дней Ваас проснулся и понял, что девушки в комнате нет. Видимо, он заснул так крепко, что даже не услышал, как она вышла.
Выбежав на улицу и быстро обойдя те места, где она обычно любила сидеть, Ваас понял, что на базе её, скорее всего, нет. Догадку подтвердил дозорный, сидевший на земле у ворот, потягивавший сок из разбитого кокоса:
— Уже час как ушла в джунгли, — отозвался он, махнув рукой по направлению, куда скрылась Ребекка. Лишь то, что Монтенегро спешил, уберегло дежурного от перелома носа за такую вольность как согласие выпустить больную девушку за пределы базы. Впрочем, его ведь не предупреждали по этому поводу, что ей что-то нельзя. Все как-то считали, что она ничего не делает без разрешения, и как-то не задумывались о том, что препарат больше не действует и теперь она вполне себе самостоятельная личность.
Ваас, даже не проверяя, какое у него с собой оружие, бросился сквозь кусты. В горле словно какой-то привкус плохого предчувствия.
Но искать девушку долго не пришлось. По опавшей листве то и дело виднелись следы её шаркающей походки, капли крови, а мелкие тонкие веточки были сломаны. На одном из стволов дерева виднелся кровавый отпечаток руки. По всей видимости, ей совсем плохо.
Третья сидела, скрючившись у небольшой речки, любуясь тем, как над камнями, в водных брызгах, солнце, пробивающееся сквозь развесистые кроны деревьев, образует крошечную радугу. То и дело плескались какие-то рыбы, стрекотали цикады и кузнечики.
Ваас вздохнул с некоторым облегчением — она еще жива.
— Бэкки, — он постарался не напугать её своим неожиданным появлением, поэтому предварительно деликатно кашлянул. — Какого хуя ты сбежала с базы? Тут, между прочим, водятся всякие большие кисы.
Девушка едва повернула голову в его сторону.
— Животные ведь уходят перед смертью из дома… — её голос был едва различим в шуме воды.
— Ты же не животное, — пират подошёл к ней и присел на корточки. Он не сразу сообразил, что камни вокруг неё мокрые не от воды, а от крови. Из уголка рта девушки стекала багровая струйка, взгляд был пустым, словно она уже не в этой реальности.
— Какая разница, где умирать… Я просто не хотела, чтоб ты меня видел в таком состоянии, — прохрипела она и снова закашлялась. — Когда рядом был Кармон, я воспринимала его как врача, а перед тобой мне почему-то стыдно. Жалкая, слабая и ничтожная.
— Не говори так, Бэкки. Ты не виновата в том, что сейчас с тобой происходит, — Ваас положил руку ей на плечо, стараясь при этом не наваливаться всем её весом. — Все мы люди. Сейчас вернёмся, я позвоню Эрнхардту. Сто пудов, у него есть что-нибудь, чтобы ты почувствовала себя хоть чуть-чуть легче.
— Ваас, это конец, — взгляд Третьей неожиданно стал осознанным. — Это — точка невозврата. Теперь уже не будет лучше и легче. Ты прости меня, но я останусь тут.
— Мне тебя силой, что ли, тащить? Ну, окей, уговорила, — Ваас поднялся на ноги, намереваясь закинуть девушку себе на плечи. — Но только один раз.
Третья устало замотала головой:
— Просто посиди рядом, если тебе это не противно. Я не так о многом тебя прошу сейчас, Ваас.
Командир, с секунду поразмыслив, решает всё же просьбу выполнить.
— Ты говорил, что твой отец был священником, — Третья сжимает его ладонь и смотрит в глаза. Ей еще хватает сил сидеть относительно прямо. Пират кивает в подтверждение её слов. — Расскажи, как отпускают грехи?
— Я мало что помню, но тебе надо признать свои проступки и принять их. Я ж не священник. Сестрюнь, я ничем не могу тебе помочь. Ты что, решила раскаяться? Глупая затея. Нет ни Ада, ни Рая. Ничего нет после смерти, я так считаю. Лишь вечный покой.
— Нет… — девушка снова отрицательно покачала головой. — Мне просто страшно. Страшно не перед тем, что я умру. Я уже смирилась с этой мыслью. Мне страшно перед тем, что за ощущения будут, когда я умру. Эти мгновения: будут они длиться для меня секунды или растянутся на целую вечность. Страшно, что я увижу и испытаю. Будет ли это больно, больнее, чем сейчас. Это грань, которая меня действительно пугает. Что будет дальше — меня уже не волнует. Я просто не хочу больше боли. Я устала, Ваас.
— Всё будет хорошо, Бэкки. Всё будет хорошо. Я рядом. Не нужно бояться, — Монтенегро обнял её. — Пойдём назад, на базу. Тут сыро, и ты заболеешь. Пойдём, сестрюнь.
Его неожиданно затрясло, словно он разрыдался, но, на самом деле, он не проронил ни слезинки. Он поднялся и на мгновение отвернулся, чтобы перевести дух. Ему не хотелось, чтобы Третья видела его таким, но неожиданно он почувствовал, что она держит его за штанину. С трудом. Из последних сил.
— Ваас, на любого зверя всегда найдётся кто-то сильнее. Не позволяй убить себя слабому, не позволяй себе умереть, как слабому. Ты… Ты не такой, как многие. Я рада, что судьба свела меня с тобой. Пусть даже при таких обстоятельствах… Хотя… Окажись я в бамбуковой клетке, вряд ли у меня было бы желание узнать тебя лучше, чем сейчас.
— Ребекка, я…
— Помоги мне, пожалуйста, — Ваас чувствует, как она вкладывает ему в руку пистолет. — Это тот самый случай, когда я сама не справлюсь. Пусть всё закончится прямо здесь и сейчас. Я не искуплю своих грехов ни перед Богом, если даже он есть, ни перед самой собой. Впрочем, если есть кто-то сверху, то пусть он знает, что я заберу все твои грехи с собой.
Пират обернулся и встретился со взглядом девушки. Она плакала, но, несмотря на это, улыбалась сквозь боль. Ужасная улыбка, искажённая страданиями, но, при этом, самая искренняя и чистая, которую Ваас когда-либо видел в своей жизни.
Щелчок снятия оружия с предохранителя.
— Ты же мне поможешь?
Дуло пистолета смотрит девушке прямо в голову.
— Да… — это слово с трудом слетает с губ Вааса.
— Спасибо, братик, — Ребекка снова улыбается и закрывает глаза.
Выстрел нарушил относительный покой, царящий вокруг, вспугнув десяток птиц, которые с криками взмыли в небо.