Страница 133 из 139
По узкой лесенке они поднялись в горницу, и тут уж Венко сгреб её в объятья и поцеловал.
-Ну, вот, теперь уж ты моя, - шепнул он, - говорил тебе, что с князем договоримся, перечить мне он не станет, - и глаза его смеялись.
Снова стал было целовать, но Велька его оттолкнула, внезапно рассердившись, даже кулаками по груди ударила.
-Хоть расскажи мне теперь, что это всё было? И зачем?
-Как, не поняла ты? - он удивился, - предсказанье было прадеду ещё, что проклятье может снять княгиня, которую муж будет любить больше жизни, и она выберет его всему вопреки, чтобы он хуже всех казался, а она все равно...
Она услышала: любить больше жизни...
-Как бы ты мне хуже всех показался? - удивилась, - Если ты мне люб?
Венко опять её к себе прижал.
-Велюшка моя... да я, как впервые тебя увидал... а ты меня всё за ухом норовила почесать! - он рассмеялся, в лицо ей заглянул, - не сердишься на меня? Простила за обман? Видишь, я никак не мог тебе правду сказать, и клятва не давала, и надежда, опять же, вдруг ты той самой и окажешься. Хоть и смутная надежда.
-Что же, каждую княжескую невесту у вас так испытывали? - недоумевала Велька.
-Почти. И везут их издалека, и выбирают их женихи сами, по своей воле. А уж они их... не всегда. Всякое было. Я ведь боялся, Велюшка, что и ты вдруг старших послушаешь, о чести отцовской вспомнишь, о долге своем.
-А если бы?..
- Тогда ты одному из братьев бы досталась, а что было у нас с тобой, об этом бы и не вспоминал никто. Мне бы отец велел другую искать — вдруг бы с той больше повезло. Только вот... я решил уже, что отца не послушаю. Не отдам тебя никому их братьев. Так что, была бы потеха ещё хлеще, как стал бы я, босоногий, с отцом пререкаться. Так что, спасибо тебе, умница ты моя... А пока дай тебя ещё поцелую, пока никто не явился мешать... Сегодня ведь, как назло, день такой, ни на малость нас одних не оставят, до вечера на людях будем...
А мне ты какую радость подарила, теперь смогу ходить куда хочу, и человеком оставаться! Мне ведь так хотелось бы просто оборотнем стать, они личину меняют, когда пожелают, а я и того не мог...
Поцелуи его, поначалу ласковые, всё более жадными становились и горячими, Велька растворялась в них, вот немного, и закружит её и понесет...
Ох, и зачем на ней это убор драгоценный, звенящий, снять его совсем...
Как не с ними всё это случилось. Со стороны взглянуть — то ли кощуна, то ли байка. Казалось даже, что дух переведешь — и опять что-то переменится. Страшно стало, а ну как Венко уйдет сейчас, и опять другое случится, им вовсе ненужное...
Боярин Мирята сунулся в горницу, отвернулся, закашлялся. Раньше бы Велька смутилась.
Да она и теперь смутилась, но перед тем с досадой глянула на несносного боярина.
-Прости, княженка... княгинюшка, то есть - вздохнул боярин, - княже мой, не обессудь, а не тем ты занят. В баню ступай, со вчера еще горячая. Оденешься пристойно. Повеселили людей, и будет. Накинь вот пока, - он держал в руках ворох одежды и сапоги.
-Делся бы ты куда ненадолго, Веденич? - попросил Венко, - и впрямь ненадолго, а?
-Да разве я не понимаю? - сказал боярин виновато, - дело молодое. Но не тот час теперь. Отпусти его, княгиня. Теперь уж никуда не денется, - он кинул принесенное на лавку, и, не сдержавшись, сказал с досадой, - ты как попался-то этому дубинушке вериложскому? Как угораздило?
Мнения о Горыныче он отчего-то давно уже был невысокого.
Венко оправдываться не стал, только рукой махнул, сплоховал, дескать, чего говорить. А Велька представила, что ему на границе пришлось обличье менять, и одежду добывать где-то — красть, наверное. И как он оказался в человечьем обличье без всего, даже без завалящего ножа, а назваться и помощи просить нельзя — мало кто из кариярцев знает, в чем суть княжьего проклятья...
Невесёлое проклятье у здешних князей. Она его чуть легче сделала, да не сняла. Останется с её Венко та напасть. Им обоим теперь жить с этим.
Зато они теперь вместе будут. Хорошо-то как...
-Пойдем уж, Ивень Веренеич, - торопил боярин, - за столы скоро, весь город, почитай, поздравлять вас будет да медами угощаться, до потемок бы управиться...
-Погоди, Веденич. А ты сядь, - она толкнула Венко к лавке, - синяки уберу.
Собрала силу, привычно уже зажгла меж пальцев огонечек, гладила его по щекам, и таяли, исчезали бордовые пятна и царапины. В глаза Венко смотрела, в ясные, серые с прозеленью, ни у кого раньше таких не видала. Тот улыбался, морщился чуть, как от щекотки.
-Вытерпеть бы этот свадебный пир, княгиня моя. И ведь деться некуда, - шепнул он ей вставая. - Обручье-то отдай, - вспомнил, - я его заслужил, у Касмета отобрал. То пока батюшке, а девичье твое лишь мне положено.
Мелькнула мысль, что она так и не спросила, как там вышло с Касметом. Может, после. Впрочем, об одном она и так догадалась, в голосе Венко ответ услышала, в его глазах увидела: нет больше на свете ни Касмета, ни его родичей. Только так и могло быть. Никто теперь не помянет, что была жена озерского князя замужем за оборотнем из рода Сараватов...
Сняла Велька обручье, надела на руку мужа.
-Вот, - сказала она, - навсегда. И если какая-нибудь озерница на тебя хоть посмотрит...
-Ты о чем это?.. - уточнил Венко, и поцеловал её в висок, легонько совсем, незаметно от боярина, - эх, съел бы тебя... вкусная ты... - шепнул, улыбаясь.
Боярин смотрел в угол и пыхтел, недовольный задержкой.
-Ничего... - Велька рассмеялась. - Навсегда, говорю.
Вот именно так — случилось что случилось, и навсегда.