Невеста без места

Тихо текла река, и дни бежали так же тихо, один за другим — первый, второй, третий... а там уже и не думалось, который следующий...
Для женщин — Вельки, Любицы и Малки, служившей им обеим — на корме поставили шатер с перинами и подушками. Мужчинам, видно, такое баловство не полагалось, они, и княжич тоже, спали под открытым небом, расстилая на скамьях или прямо на палубе походные овчинные подстилки. Шатер — это хорошо, только в нём и можно было укрыться от множества глаз, корабль ведь место людное и невеликое, если на суше хоть на десяток шагов в сторону можно отойти, то на корабле всегда в толпе, и деться некуда.
Ветер дул свежий, попутный, самый что ни есть подходящий, надувал красные и полосатые паруса, и длинные весла чаще лежали без дела. Корабли бежали резво, словно им самим не терпелось добраться туда, где их ждали...
Княжича Велька сразу взялась лечить, как отплыли, не вдруг, а понемногу. С трудом, бывало, сдерживалась, потому что силы было через край, а вот умения недоставало. Заживить — это просто, а вот хромоту убрать, сухожилия разорванные, начавшие уже было срастаться, да не так, надорвать осторожно и снова срастить, и ещё чтобы не пришлось Горибору от боли зубами скрипеть...
Терпению братнему только позавидовать следовало и порадоваться. Работа была эта для Вельки, как сложная вышивка для вышивальщицы, когда думать надо всякий раз, куда иглу воткнуть, какой стежок сделать, чтобы не потянуло полотно да не перекосило, да протяжки на изнанке красиво легли. Однако, получалось. Распрямился Горибор, и хромать почти перестал.
Присмотревшись, что Велька княжича почти вылечила, стали к ней подходить и другие корабельщики. Сначала к Любице с поклонами, к княжичу, позволения просили — не сразу уразумели, кто тут Велька и должна ли она перед кем отчет держать. Любица объясняла, что это де её князя меньшая дочь, и в она своей воле, лечить кого или не лечить — удивлялись...
Княженкой её не звали, звали кто боярыней, кто волхвой, кто красавицей, кто, шутя, сударыней, а кто-то — и вовсе матушкой. Красный, невдовий платок поверх стриженых волос, который заставляла повязывать Любица, без повоя и кики, и юное личико Вельки, которая казалась отчего-то теперь моложе и своих лет, и уж подавно сестриных  -  всё это сбивало с толку, не понятно было, кто же Велька такова и как с ней следует обращаться. В конце концов списали непонятки на чужие тут, вериложские обычаи. Велька никого не поправляла — кто знает, кем она вскоре окажется.
Удивительно, сколько не слишком заметных болячек нашлось у здоровых на вид людей! Ничего, справлялась потихоньку, это лучше, чем скучать да на берега смотреть.
К берегам иногда приставали, в местах, корабельщикам известных, свежей водой наполняли бочки, и дружина, сухим путем идущая, всякий раз оказывалась поблизости. А Велька, радуясь хоть малой возможности пройтись по твердой земле, от каждого шороха тревожно вздрагивала и оглядывалась, ожидая, что вот мелькнет в кустах мохнатая черная шкура.
Нет, не мелькала. Не возвращался Венко.
-Ты не тревожься, - как-то сказал ей брат, - он жив. У нас примета верная есть.
-Верная, говоришь? Какая же? - встрепенулась Велька.
-Вернее не бывает, - махнул рукой княжич, и отошел.
Значит, не скажет.
Все четверо княжичей как раз собрались, вместе стояли, красивые, плечистые, ладные, и в который раз уже показалось Вельке, что представить среди них Венко можно было бы запросто. Как брата среди братьев. Но, ближе подойдя, вглядывалась она украдкой в их лица, ища черты Венко, и не находила.
Непонятно. Кажется, ни на кого из кариярских княжичей Венко особо не был похож. Ямочки на щеках как у Горибора... бывшего Яробрана. Но мало ли у кого ямочки, разве это сходство?
Глаза... почти  как у старшего, у Велемила, которого до сих пор ещё все Горибором звали. Но если в дружине поискать, не у половины ли окажутся такие глаза?
Венко только на себя самого был похож, и ни с кем сравнить его Велька не могла.
Она стояла одна у самой воды, Любица ушла, Малка неподалеку присела на вымытую рекой корягу — одну княженку по-прежнему не оставляли, но и слишком трепетать за неё было уже вроде незачем.
-Всё ли хорошо, Велеславна, все по-здорову? - спросил тихо подошедший Яробран... который тут всё еще Ириней.
-Да, княжич, хорошо. И тебе не хворать, - отозвалась она со спокойной улыбкой.
-А по имени назовешь... сестрица?
-Яробран Веренеевич, - она глянула искоса, улыбнулась живее, - а тебе это имя куда как лучше подходит.
-Ещё бы. Оно ведь мое. Своя шапка всегда лучше подходит, хоть чужая и краше. Да я и на свои шапки жаловаться не могу, - он тоже улыбался, и в глазах его были тепло и немного грусти. - Думал, для себя привезу тебя в Карияр, там узнаешь, как меня на самом деле надо звать, удивишься. А вышло... Жаль, что ты и моему деду не внучка. Была бы лучше мне сестрой, и тужить бы не о чем.
-А ты и не тужи, княжич. Скоро, должно быть, тоже свою судьбу найдешь. И точно ли я не внучка и твоему деду? Тут разобраться надо... - она лукаво улыбнулась.
-Разберемся, как же, - согласился княжич, засмеялся, - ведь и правда так может быть. Сестрица, значит — ладно, на том и порешим. Леля с Ладой сговорились надо мной пошутить, рассердил я их, видно.
Кивнула Велька, и оглянулась, ощутив, что в бок будто кольнуло — так и есть, опять Чаяна смотрит них , издалёка, но видно, что брови она изогнула горько, губы кривит, словно плакать собралась. Глянул туда и княжич, быстро отвернулся, нахмурился, во взгляде его одна темень только и осталась.
-А за него не волнуйся, - добавил, - жив он, примета есть.
-А какая? - опять спросила Велька, на ответ, впрочем, не рассчитывая.
-Верная, - ответил княжич так же, как до того брат, - до завтра. А завтра проплывем Плакун-камень, и... Но с ним всё равно ничего не случится, - вот, выходит, этот немного больше сказал.
Велька за руку его поймала, не дала уйти.
-А что же, после Плакун-камня не будет верной ваша примета?
-Нет, не будет. Ну так что? Говорю же, вернется он! - сердито блеснул глазами княжич и руку вырвал.
Тем временем суета поднялась, челядинки забегали, Воевна появилась, нарядная, и повела Чаяну в лес, а за ними девки короб понесли — пути скоро конец, пришла пора возвращать невесту. Вернулась сестра из леса в другой одежде, и пеленой покрытая. Больше она до Карияра, до мужниного терема лица не откроет, и боярышней Белицей её звать не будут, из леса пришла Чаяна Велеславна, вериложского князя Велеслава дочь. И когда опять поднялись все на корабли и продолжили путь, то корабль с рысью на носу гордо пошел впереди. Это правильно, он ведь вез в Карияр княжескую невесту.
Назавтра у большого плоского камня, прямо из воды торчащего, все корабли паруса убрали. Вот он, значит, тот самый Плакун-камень, Яробраном-Иринеем обещанный. Кормщики и бояре сошли на камень и огонь там зажгли из припасенных дров, и бочку меда в воду вылили, в дар речному духу, которого умилостивить непременно было надо, чтобы дальше плыть благополучно. Велька потом спросила у брата:
-А что разделяет этот камень? Земля разная по обе стороны от него, или вода?
-Ты о чем это? - удивится тот.
-Ваша верная примета про Венко после камня уже неверная, говорят...
Смутился брат, усмехнулся:
-Говорят, да? И узнаешь ведь всё ты, умудряешься как-то!
-Не принуждала никого, огнем не жгла...
-Земля исконная кариярская началась. Хоть мы уже второй день по Кариярью плывем, а исконная, которой чуры ещё владели — вот, только теперь...
-А Венко?..
-А он дома в шкуре не ходит, человеком живет. Так что жди. Скоро человеком к тебе явится.
-Вот хорошо-то, - вздохнула она радостно, - а я уж решила, что он... не каждый день человеком может быть, изредка только. А он... хорошо!
Покосился на нее брат, хмыкнул:
-Ты решила так, и всё равно ему в жены хотела?
-Почему же нет? - Велька твердо посмотрела на него, - другого мужа не хочу. Скажи мне вот что, прошу, он, случайно, вам никаким боком не родич? Может, батюшка ваш его признавать не захотел, или еще что? - на всякий случай спросила, чтобы не думалось больше.
Опять хмыкнул брат, улыбаясь:
-И с чего ты это взяла, не пойму? Вот ещё тоже...
Тут разговору был конец. Не о том Велька спрашивала, и при чём Плакун-камень и земля исконная к той неведомой примете, не поняла. Кое-что хорошее узнала, и на том спасибо. А  про примету, выходит — тоже та самая княжья тайна?
Скоро река, по которой плыли, в другую реку впала, втрое многоводней и шире. Тут уж окончательно стало понятно, что, хоть и продолжали кудрявиться лесом берега, а закончилась глушь, пошли места обжитые. На берегу теперь люди то и дело появлялись: рыбаки промышляли, бабы белье стирали, ребятишки купались, скот на водопой пригоняли. По обоим берегам видны теперь были веси, большие, за высокими околицами, на десятки, наверное, дворов. И городок сразу показался, на высоком берегу, с пристанью, с бревенчатыми стенами. Позже — ещё один...
Люди высыпали на корабли княжеские посмотреть, руками махали.
Ещё день — и вот он, долгожданный конец их пути. Стольный город Карияр.