Страница 22 из 23
Алексей ушел, не попрощавшись, а на следующий день получил письменное предписание явиться на высочайшую аудиенцию.
Екатерина приняла графа в своем рабочем кабинете.
– Что-то ты, Алесей Григорьевич, загостился в столице, – сразу взяла быка за рога императрица, – флот без командира оставил. А ну, как турки демарш предпримут? Кто отвечать будет? Возвращайся-ка ты к своим обязанностям, а здесь, слава богу, есть, кому с делами управляться.
– Государыня, я… – собрался начать долгий разговор граф.
– Поезжай, Алексей Григорьевич, – не дав ему слово, устало закончила разговор Екатерина.
Вот тебе и «Катенька»! Чего она боится? Неужто она думает, что мы власть с ней делить собрались? Этот вопрос Алексей и задал своему брату, когда закончил все сборы к отъезду.
– Ты не поверишь, Алеша, когда я скажу, чего она боится, – после недолгого раздумья ответил Григорий Григорьевич, – она мужа своего боится.
– Мужа?! Так он, вроде, того…
– Видать их много было, – рассмеялся Григорий. – Недавно у нас уже четвертый «царь Петр Федорович» объявился.
– Вот как? Не знал. Только не пойму, чего их бояться? С самозванцами разговор короткий: голову долой.
– Я ей так и говорил. Но она теперь других слушает. Кто-то ей напел, что народ взбунтуется, если самозванца на голову укротить. Вот она их всех в Нерчинск и ссылает. Скоро там простых каторжан меньше, чем «царей» будет.
– Объясни мне, Гриша, чего самозванцев бояться? За ними, что иноземные армии стоят, как за Лжедмитрием?
–Понимаешь, Алеша, стоит самозванцу кликнуть, что он царь, незаконной царицей изгнанный, как к нему народ толпами стекается.
– Да, любит наш народ справедливость, – ухмыльнулся Алексей. – Знали бы люди, что за царь был Петя Гольштейнский, небось сами разорвали б самозванца. А, Гриш?
– Да уж.
– Ладно, Гриша, давай прощаться. На войну иду, как-никак.
Прощанье братьев было коротким. Они обнялись, Алексей уселся в возок и через пару минут скрылся из виду.
***
Ливорно. Июнь. Жара. Граф Алексей Орлов удобно устроился в тени беседки на своей вилле. В руке у него бокал охлажденного белого вина. В такую жару других напитков он не признавал. Если бы кто-то мог наблюдать за графом со стороны целый день, то ему могло показаться, что граф Алексей никогда не выпускает из рук бокал. Он пил целыми днями, но допьяна ни разу не напивался. Виной тому была хандра. Она оказалась сильней вина, и чем больше граф пил, тем сильней хандра сопротивлялась.
– Что, Алешенька не весел, что ты голову повесил? – от неожиданности Алексей вздрогнул и пролил на себя полбокала вина.
– Вы, падре мио?! – быстро взяв себя в руки, но, не скрывая удивления, воскликнул русский граф.
– Если, кто-то выглядит, как я, говорит, как я, то это и есть я. Ты же не это хотел спросить, сын мой?
– А что я хотел спросить? – еще не протрезвев, включился в разговор Орлов.
– Ты хотел спросить, что делать дальше.
– В этот раз вы не угадали, падре. Я больше ничего не хочу делать. Катьке это не нужно. Ей нужно, чтобы мы не болтались у нее перед глазами.
– Эх, Алеша… Ты разве «Катьке» служишь? Ты России служишь! Хватит хандрить, граф Орлов!
Алексей поднес бокал к губам, но пить не стал. Он выплеснул вино в траву, поставил бокал на стол и совершенно трезвым голосом спросил:
– Что мне делать дальше, падре?
– То же что и раньше, Алеша, бить турок.
– Мало сил у меня для сухопутных операций, а флот свой басурмане попрятали.
– Знаю, Алеша, и хочу помочь тебе.
– Помочь? Но чем?
– Ты привез мне патент на генеральский чин?
– Да, привез. Сейчас в дом сбегаю.
– Не надо. Пусть пока у тебя побудет. Хочу к тебе на службу поступить.
– Вы?!
– А что? Думаешь, не справлюсь? Если серьезно, Алеша, давно у меня мысль созрела: создать службу лазутчиков.
– Лазутчиков? Зачем?
– Чтобы замышления врагов заранее знать, чтобы врагу неприятности в его землях учинять, чтобы врагов твоих врагов на свою сторону перетягивать. Ты знаешь, Алеша, что в Леванте и Египте есть много врагов османов?
– Слышал.
– Вот! Их нужно подбодрить, пообещать нашу поддержку и пусть басурмане бьются между собой.
– Простите, падре мио, но зачем нам Левант и Египет?
– Видишь ли, Алеша, за усы дернуть султана ты сейчас не можешь: Дарданеллы тебе не пройти. Так давай подергаем его за хвост, и тем вынудим распылять свои войска.
– Что от меня требуется?
– Выделишь мне базу на Паросе и отпишешь дюжину самых храбрых офицеров, а сам принимай новую эскадру. Надо добивать басурманский флот.
– Мы вместе идем на Парос?
– Да, Алеша. И если у тебя по этому поводу вопросов нет, у меня есть вопрос.
– Я слушаю, падре.
– Что случилось в Санкт-Петербурге и почему ты недоволен Екатериной?
Этот вопрос лишь на мгновение ввел в замешательство Алексея. Должен ли он отвечать? А как иначе? Человек, которого заговорщики памятного 1762 года звали не иначе, как Благодетель, имел право знать, во что превратилось его детище. Поэтому Алексей, не скрывая, поделился своими тревогами по поводу изменения отношения императрицы к своим бывшим ближайшим соратникам. Не мог Алексей и пройти мимо рассказа брата о страхах русской императрицы, относительно самозванцев.
– Не могу я этого понять, отец мой. От того и в хандру впал – закончил свой рассказ граф Орлов.
– А чего ты понять не можешь? Известно ведь: у бабы ум короток, а память – еще короче. Нам обиду на это держать – самим глупостью заразиться. Могу только повторить: не ей мы служим, а отечеству.
Инспекцию состояния флота перед предстоящей компанией граф Орлов и генерал Салтыков учиняли совместно. Налицо оказалось полное отсутствие провианта и, что еще хуже, достоверных сведений о противнике.
– Вот, Алеша, найди-ка ты османский флот без лазутчиков, – как будто продолжая только что прерванный разговор, промолвил Салтыков.
– Вижу, что вы правы, как, впрочем, и всегда. Я уже распорядился подбирать команду из бравых офицеров.
– Вот и славно! Через полгода я из них знатных лазутчиков сделаю. А ты пока провиантом займись.
До конца 1771 года, опустошив все прибрежные базы провианта турков, российский флот подготовился к решительной компании, которую планировали начать весной и закончить осенью следующего года. К этому же моменту у командующего флотом должно сложиться ясное представление о расположении сил неприятеля.
Так и произошло. В мае месяце 1772 года Салтыков представил Алексею Орлову полный расклад сил османов на побережье и на море. Уж очень он был удачным для русских. К этому моменту Порта не смогла собрать весь свой флот в единый кулак, и можно было легко разбить его по частям.
Началась подготовка к походу. На суда загружали порох, ядра, пули и провиант. И в этот момент пришла высочайшая депеша из Санкт-Петербурга: немедленно прекратить все военные действия вплоть до особого распоряжения. Начались мирные переговоры в Фокшанах.
Алексей Орлов был взбешен. Он понимал, что за время перемирия турки перегруппируются, соберутся в кулак и разгромить их будет сложнее. Да и сведения от лазутчиков, собранные с таким трудом, окажутся устарелыми. Генерал Салтыков не пытался унять гнев Алексея, наоборот он его всячески раздувал.
В конце концов, генерал убедил графа выдать ему грамоту полномочного представителя российского Средиземного флота на переговорах в Фокшанах.
***
Ранним утром 21 июня 1772 года казачий разъезд патрулировал дорогу на окраине небольшого села Кременчуг, что раскинулось на равнине в двух верстах от правого берега Днестра. Здесь, в глубоком тылу русской армии, казаки охраняли провиантские обозы и отлавливали дезертиров. Бывало, что и польские лазутчики попадались. Самим туркам выступать в роли лазутчиков было несподручно, и они широко использовали для этой цели союзных с ними поляков.