Страница 17 из 23
– Зачем нам гешефт, Изя? Ты забыл, зачем мы здесь? Разве не затем, чтобы пристроить векселя не хуже, чем этот Ротшильд?
– Ты меня удивляешь, Сима! Если тебе не нужен гешефт, зачем ты пошел в придворные евреи? Шел бы в метельщики, там гешефт не дают.
– Ты хочешь сказать, прямо с утра не будем продавать векселя?
– А ты, нет?
***
Наутро цена векселей немного двинулась вверх и остановилась. Подождав два часа, Йозеф дал команду Симону продавать. Тот, не мешкая, выставил лот по цене сто тридцать процентов от номинала. Сразу же рядом с ним возникла запись о продаже аналогичного лота, но за сто двадцать пять процентов. Симон переписал цену на сто двадцать три, его конкурент снизил еще на три пункта.
Йозеф знаком остановил Симона и подозвал к себе.
– Нам нельзя больше снижать цену, – выразил он свое мнение, – иначе мы бледно будем выглядеть пред графом.
– Тогда подождем, Изя?
– Почему не подождать, Сима?
Перед обедом вышел экстренный номер газеты. Статья, которую все ждали, называлась «Разгадка графа Саарского». Мальчишка-разносчик продал всю принесенную партию за пять минут.
Майеру достался, чуть ли не последний экземпляр газеты. Он с интересом начал читать:
«Нам не давали покоя таинственные приготовления на юго-западе графства. Что там? Золото? Алмазы? Но проникнуть внутрь охраняемой зоны никак не могли. Нам сказали, что без специального разрешения самого графа, проход и проезд туда запрещен.
Тогда мы решили получить такое разрешение и направились в замок к графу. Надо сказать, граф встретил нас радушно. На нашу просьбу в получении разрешения он ответил удивленно. По его словам, там проходят стрелковые учения двух батальонов его армии. Охрана там стоит, чтобы цивильное население не попало под случайную пулю или снаряд. Нам показалось его объяснение неубедительным. И мы задали неожиданный вопрос: что делал, в таком случае, граф в Амстердаме неделю назад? Граф, нисколько не смутившись, ответил, что в Амстердаме он не был уже больше пяти лет. Возможно, произошла ошибка, и в Амстердаме видели человека похожего на графа Саарского? Возможно.
Но ведь все наши выводы основаны именно на этом факте! А если это не факт, значит, и все выводы ложны…»
Майер еще не успел дочитать статью до конца, а вокруг послышался треск разрываемой бумаги. Оборачиваясь на шум, Ротшильд видел, как люди комкали, рвали, швыряли газеты и устремлялись внутрь биржи.
Йозеф и Симон не успели в этот раз купить газету, поэтому совершенно не понимали, почему к доске продаж устремились люди и наперебой записывали свои лоты. В первую минуту цена векселей графа Саарского упала до восьмидесяти процентов.
– Надо продавать, Изя! – забеспокоился Симон.
– Кому, Сима? Ты видишь, что кто-то покупает? Я – нет. Я вижу: все продают.
– Изя, а ты помнишь, кто предложил обратно выкупить векселя за сто двадцать пять процентов?
– К чему это ты спрашиваешь, Сима?
– Это я к тому, чтобы, когда будем изливать душу перед принцем, ты не забыл.
– Ну, да. Я помню. Но ведь мы можем не все рассказывать принцу.
– Да? А как ты объяснишь, что векселей стало меньше?
– Почему меньше? Давай докупим на свои деньги.
– Знаешь, Изя, я не настолько провинился пред принцем, чтобы откупаться своими деньгами.
Между тем, цена векселей упала до тридцати процентов от номинала, когда появились первые покупатели.
– Пора покупать, – объявил Йозеф, – ты, Сима, договорись с продавцом. Мне нужны векселя на сумму шесть с половиной тысяч талеров по биржевой стоимости. По биржевой, ты понял, Сима? Но не выше тридцати процентов.
Пока Йозеф ходил в банк и снимал деньги графа, цена на векселя вновь начала расти и поднялась до сорока процентов.
«Да что же это такое», – в сердцах воскликнул вернувшийся на биржу Йозеф. Ему вновь пришлось отправился в банк. Там он снял еще две с половиной тысячи. Наконец векселя на нужную сумму заняли место в нагрудной сумке Йозефа Мозеса. Можно возвращаться в Ганау.
В это время Ротшильд уже ехал во Франкфурт в почтовой карете. Час назад он распрощался с Верховеном:
– До встречи с тобой, Йохан, никогда не думал, что деньги можно делать так легко.
– Это только так кажется, Майер. На самом деле, легко делать деньги там, где ты управляешь процессом. В остальных случаях все зависит от фортуны.
– Фортуна любит достойных, – имея в виду себя, произнес Ротшильд.
– Это да. Только она сама их выбирает. И ее мнение часто не совпадает с твоим.
Йохан кивнул Майеру, давая понять, что разговор окончен и со словами: «Это тебе» – протянул ему пакет.
– Что здесь? – удивился Ротшильд.
– Газеты.
– Зачем?
– Когда я рассказал хозяину, что твои «земляки» докупали векселя, он велел передать тебе газеты.
– И все?
– Все, – отрезал Верховен.
Когда Майер забрался в карету, его захлестнули воспоминания о проведенной на бирже неделе. Вот где теперь делаются огромные деньги. С воодушевлением Майер начал строить планы быстрого обогащения. Но потом вспомнил о придворных евреях – Мозесе и Михеле. Вряд ли они разделяют такой оптимизм.
Прибыв во Франкфурт, Ротшильд, не заезжая домой направился в Ганау. На его удачу граф оказался на месте и согласился принять Ротшильда.
– Быстро вы, молодой человек. Я так понимаю, ничего не вышло?
– Почему же, ваше высочество? Как и обещал, я привез английские заемные бумаги номиналом три тысячи фунтов.
– Но как? Как вам это удалось?
– Это длинная история, ваше высочество, и утомительная.
– Ничего, я послушаю.
Майер рассказал наполовину правдивую историю биржевой игры. Свою роль в ней он, по совету Верховена, ограничил первой стадией, которая была связана с первой статьей в газете. А дальше кто-то включился в игру, и она вышла из-под контроля. Майер не решился участвовать в этой игре из-за высоких рисков.
Вильгельм слушал, задавал вопросы и в конце заявил:
– Это интересней, чем шахматы, а ты говоришь, утомительная история! Ты хорошо поработал. Ты понес какие-то расходы, думаю, сто талеров их возместят.
– Мое единственное желание, ваше высочество – заниматься вашими финансами. Но деньги я возьму. Бедному еврею нужно на что-то жить пока ваше высочество не соблаговолит сделать его придворным фактором.
– Видишь ли, Майер, то, что ты мне рассказал, это попахивает мошенничеством. Я бы не хотел, чтобы мое имя было в этом замешано. Но и терять возможность игры на бирже я не хочу. Понимаешь?
– Вы хотите, чтобы я какие-то операции проводил от своего имени, не являясь вашим придворным фактором?
– Ты согласен?
– Да, ваше высочество.
– А теперь скажи, что бы ты делал, если бы не было этих статей в газете?
– Я в любом случае собирался распустить слухи о найденных залежах алмазов во владениях графа Саарского.
–Хорошо, иди.
Граф, отпустив Ротшильда, уселся за подсчеты. Если все было так, как рассказывает этот Ротшильд, он мог привезти не три тысячи фунтов в заемных бумагах, а четыре тысячи наличными. Есть надежда, что Мозес воспользуется представленной возможностью.
Но рассказ его придворных евреев поразил принца.
По их словам, никакой биржевой игры там не было. Они выставили векселя на продажу, как обычно, за половину нарицательной стоимости, но никто за такую цену покупать не захотел.
– Как же тогда Ротшильд умудрился поменять векселя на английские бумаги по номиналу?
– Ему просто кто-то дал эти бумаги, а про биржевую игру он придумал.
«Могло такое быть? – думал граф, – могло! Ротшильд ведь не знал, что за ним следят. Если все так, как говорит Мозес, кто-то настойчиво пытается подсунуть мне этого мальчишку».
– Хорошо. Идите, – отпустил граф своих финансовых помощников.
На выходе из зала Йозеф и Симон столкнулись с лакеем, несущим на подносе какое-то письмо. Разминувшись с ним, они покинули дворец и только здесь заговорили о том, как им несказанно повезло.