Страница 31 из 83
- Моя мать, - она покачала головой. – Моя мать.
Урос закашлялся. Нужно было что-то сказать, что-то делать, но – смысл всех на свете слов и поступков сейчас ускользал от него, ведь – столько лет: пылью изъеденных, быльём насквозь проросших лет – прошло, пока он искал следы в безграничье Уумара, искал, не находил, бросал эту затею, осознав, что никто не знает почему…
Так или иначе.
Он замер, даже затаив дыхание. Солнце в высоком небе светило так же ярко, и ветер, почти такой же резкий, безудержный, как там – на Востоке… Мысли сбивались и путались: Кеория, Яшмет, Атали… Маленькая девочка присела взъерошенной птичкой на жёлтый камень, тени и свет играли на её лице, то превращая его в каменную маску, то растворяя призрачной дымкой – так, что не угадаешь черт.
Её дочь. Атали – той, что исчезла из Страны Ветров неведомо куда: как оказалось лишь для того, чтобы стать женой северного канна. Атали – которую равно боготворили и проклинали во всем Уумаре. Её дочь.
- Я был в Кеории.… Под её знамёнами. Давно.
Сказал – словно в омут шагнул. А она – её! её дочь! – снова всего лишь кивнула в ответ на преступные слова, и люди на улице спешили по своим делам, даже не прислушиваясь. Гэлл-урос потряс головой.
Потом он узнает, что законы и воззрения Империи в вольных землях Севера не то, чтобы не имели силы – скорее просто поднимались на смех. У ночных уросских костров говорили: Страна под рукой Княгини; говорили – он не верил. Думать не мог, что всё – именно так, и что это – Атали. Хотя – запоздало понимал теперь, что мог бы догадаться, мог – как только увидел отпечаток чёрной когтистой лапы на серебристых стягах – в небе над Городом. Увидел. Не обратил внимания. Забыл. Непростительно для уроса – такого, как он: со шрамами на слишком рано постаревшем лице. Райдо, айалвэ Атали Итар’эи, вот я и встретил тебя, когда вовсе перестал искать – вспомнишь ли? Думал, что – навряд ли, убеждал себя, что – возможно, усмехался в седые усы: а вдруг? Знал наверняка – нет. Ингэлэ. Никогда. Атали…
А рядом – маленькая девочка с – как он не сообразил раньше – её лицом; другим – и точно таким же, словно копия, сделанная руками дотошного ученика: нет ошибки в штрихах и изгибах, та же прекрасная неправильность, те же нездешние, колдовские глаза, упрямая линия тёмных губ, высокие скулы, но только это – лишь тень, оттиск с работы мастера, слабый и невнятный. Размытые, нетвёрдые, неоформившиеся черты менялись стремительно: от яростной вспышки гнева до безудержной радости или же тихой, светлой печали… Гэлл протянул руку, дотронулся - до шелковистой пряди волос – а показалось: огня коснулся, живого пламени; она – дочь бури, памяти, самой битвы – смотрела в лицо, в упор – как та, другая. Тысяча бешеных кошек! Такой взгляд – не вытравишь из души веками бесцельного пути, а у него был лишь смешной десяток лет – пыль, пепел на ветру…
- Я знал её, - повторил медленно и глухо, как приговор.
Яска встрепенулась, вспыхнула – до корней медных волос, уронила голову на руки, спрятав лицо в ладонях. Гэлл не стал продолжать – о ней, не зная, что тут можно сказать, почти ничего не чувствуя, завёл речь о какой-то пустяковой, всем известной истории, о которой когда-то очень долго говорили на Востоке, пока окончательно не надоело – он таких глупостей знал немало – за всю жизнь не переслушаешь. Яска ожила, глаза стали удивлённо- восторженными, закусила тонкую губу – запоминала ведь каждое слово! – зачарованное лицо озарила мечтательная полуулыбка – насмешка! издевательство! до чего похожа! – теребила тонкими пальцами вышивку на платье. Гэлл увлёкся рассказом, сам почти поверив, что – интересно.
- О, Яра… Перейти Фэсса Кайракэ? – она хлопнула в ладоши. – Человеку? Это же невозможно!
Он подумал, что она многовато знает о том, что возможно, а что нет в Восточных Землях. Вслух этого говорить не стал. Усмехнулся печально.
- Он только попытался. Конечно, ничего не вышло.
- Я знаю, - серебристо-зелёные глаза стали отстранённо-безжизненными. – Но попробовать! Если бы я, если можно бы было хотя бы это, я б непременно… А сижу здесь за двойными стенами, и прочнее вовсе не те, что из камня.
Гэлл вздохнул. Тряхнул лохматой головой.
- Попробовать можно, - пожал плечами. – Что толку! Нужен поводырь.
Она не ответила, вполне возможно – просто не слушала уже. Он постепенно начинал привыкать к её странностям, к тому же, кажется, уже начинал понимать их природу. Прищурившись, он взглянул ей в лицо и – опять не сумел различить черт, вдруг будто смазавшихся, видел – только прозрачную зелень взгляда. Урос достал из сумки бубен, запел старую балладу о Серой Госпоже Дорог. Ясс медленно поднималась на ноги – тонкие руки взлетели над головой – нет, всё-таки не она: та – холодный лёд, звонкий металл, что прочнее камня; эта – пламя, лёгкое, трепетное, острое, с языками-крыльями, готовыми вмиг унести к небесам – она не двигалась – перетекала, металась – живым костром, медно-зелёным вихрем…
… кружилась, словно не касаясь земли ногами…
Она была частью этого: кровь от крови, плоть от плоти – Яшмет; словно порыв ветра, лёгкое дыхание земли, вольный яростный дух холмов…
Ветер в лицо.
Ветер…
Тихий голос Гэлла – хриплый, изъеденный временем и Дорогой – тёк разлившейся в половодье рекой, затопляя всё вокруг, вплетаясь в замысловатый танец света и тени, едва слышимый звон браслетов – падали солнечные лучи, разбиваясь о медную плоть взметнувшейся вихрем точёной фигурки.