Вперед в прошлое

— Если бы я мог сказать больше, я бы так и сделал. Если бы это было для тебя безопасно, если бы я был уверен… но от тебя сейчас требуется только одно – ничего не делать. Не так уж и сложно, да?

— Почему ты не нашел меня сразу? — спросила я, отодвигаясь подальше. От запаха сигарет меня мутило.

— Ты о чем?

— Мы в прошлом. Ты следил за мной, но не подходил близко, не настолько, чтобы я тебя заметила. Это вышло случайно, ты не ожидал от меня такой прыти, ведь так? Ты не хотел, чтобы я тебя увидела, Максим. Если бы я не прыгнула в твою машину, ты… ты бы так и остался в тени. Не раздавал бы сейчас приказов.

— Да.

Да, и все. Коротко и ясно. И очень больно.

— Почему ты не можешь сказать больше?

Он промолчал.

— Говори!

Опять тишина.

— Отвечай, твою мать! — я толкнула его в грудь.

Максим не шелохнулся. Зажмурился, точно от боли, но в этот раз ответил:

— Если я расскажу больше, ты не останешься в стороне. Ты поступишь правильно, Рина. За это я уважаю тебя, ты всегда стараешься поступить как лучше, но сейчас… сейчас так нельзя. Просто верь мне.

Просто. Но это совсем не просто.

— Я люблю тебя, Рина. Люблю больше, чем ты можешь себе представить, я даже не знал, что так бывает. Ты пришла ко мне, перевернула мой мир с ног на голову, меня изменила.

Такие признания совсем не в его стиле. Я отшатнулась, как от удара. Но не от удара, а от страха. За него, за нас. Максим тоже боялся. Что бы ни происходило, и ему было страшно. До вот таких вот признаний, которые берегутся, которые не произносятся. Людьми вроде Максима точно не произносятся. Но он повторял, снова и снова, как будто боялся, что у него не будет возможности это сказать.

— Ты пугаешь меня.

— Прости, — сказал он.

— Максим… то, что происходит сейчас, отразится на нашем будущем?

— Да.

— Сильно?

— Не предугадать. Одна мелочь может перевернуть жизнь. — Максим отвечал осторожно, тщательно подбирая слова.

— А убийство? Как перевернет жизнь убийство?

— Смотря чье, Рина.

Прозвучало жестко, даже жестоко. Мне тут же вспомнились повадки Максима, как он бежал вперед, как легко определял направление. Его взгляд, когда я ворвалась в его машину днем ранее. И теперь, этот его ответ. Да и вообще, все, что он наговорил.

Я понимала: у него действительно была причина молчать, поступать со мной так. Причина серьезная, существенная. И его признания в любви… Максим боялся, что я наворочу дел и будущее не будет прежним, это очевидно. Оттуда и его приказы сидеть дома. Он не хотел, чтобы я вообще его видела здесь. Он пришел следом за мной? Проследить, чтобы изменения не повлияли на будущее. Напрашивался очевидный вопрос – кто такой Максим Медведев? Незнакомец, для которого оказаться в прошлом нормально.

— Я отвезу тебя домой, поехали, — он взял меня за руку.

— Нет. Уходи.

— Рина.

— Я доберусь сама, не хочу ехать с тобой, — я освободила ладонь, спрятала он него руки. Закрылась.

Он не спорил. У него не было аргументов, сказать-то нечего. Пришлось уйти.

Я опустилась на ближайшую лавочку, не обратив внимание, что там сидели еще и подростки. Что-то в моем виде их напугало, он тут же подскочили, оставляя лавку в мое полное распоряжение.

В прошлый раз Максим упоминал про «несколько дней». Сказал, что через несколько дней все закончится. Женщина из метро тоже говорила что-то похожее. Скоро. И оба говорят про последствия. Последствия. Убийство Кристины – последствие какого-то неосторожного слова или действия с моей стороны. Из-за меня одна жизнь оборвана. Но я могу спасти три завтра. Я давно думала об этом. Можно или нельзя? Что будет, если сберечь жизни троих человек? Это правильный поступок? Без сомнений, так и есть. Если можешь спасти – ты обязан так поступить.

Но вдруг три жизни способны оборвать триста? Или даже тысячу?

Или спасти.

Максим сказал, что в этот раз нельзя поступать правильно. Настаивал, чтобы я сидела дома. Это связано с завтрашней аварией? Вполне может быть. Я не должна спасать Дениса, Лику и Антона. Правильный поступок, который напугал Максима. Скорее всего. Нельзя быть уверенной до конца. Стоило спросить у Максима в лоб, понаблюдать за реакцией. Но я слишком увлеклась переживаниями насчет его скрытности и странных признаний, слишком это все меня напугало.

К моему удивлению, на улице стало темнеть. Сколько я тут просидела? Час, два?

Одеревеневшими от холода руками я набрала номер Сани, вскоре он забрал меня у выхода из парка. Всю дорогу ворчал, конечно. Я не слушала.

Дома мама приготовила ужин. Пахло так аппетитно, я поняла, что очень голодна. А мамина стряпня – самая вкусная на свете, тут никаких сомнений.

— Очень вкусно, спасибо, — пробормотала я, наворачивая блинчики.

Маму моя похвала заставила нахмуриться:

— Рина, ты уже несколько дней сама не своя, — она протянула руку, погладила меня по плечу: — Ты поругалась с Ильей? Это как-то связано с тем парнем, которого видела Марго?

— У Марго глюки.

— Ты можешь рассказать мне, Рина. Нет ничего страшного в том, что тебе понравился кто-то еще, но меня беспокоит, что ты делаешь из этого тайну.

— Никакой тайны, честное слово. У нас с Ильей небольшой перерыв, но это все ерунда. Скоро у нас наступит мир, буду любить его пуще прежнего. Я ж его так люблю.

Чертов Илья. Он – последнее, о чем я вообще думала.

— У меня есть один странный вопрос, — покончив с блинчиками, начала я. — Сегодня в университете… на философии, поднималась одна интересная тема. Вопрос морали. Допустим, у тебя есть гипотетическая возможность спасти троих человек, но при этом ты не знаешь наверняка, что за этим спасением последует, потому что знать наверняка невозможно. Эти трое могут натворить что-то в будущем. Или их дети станут… международными террористами, например. Или их внуки… ну ты поняла. Ты бы спасла троих, имея такой риск влияния на будущее?