Свой-Чужой

Дождь на Шарре почти всегда начинался внезапно. Поднимался сильный ветер, ясное небо моментально затягивало свинцовыми тучами и начинался настоящий ливень. Этому было какое-то научное объяснение, Ирвин даже читал про это, но потом забыл за ненужностью. Просто факт оставался фактом: колония была богата на ресурсы, но вот с климатом ей повезло куда меньше, чем континентальной Метрополии. Там погода была спокойней: если начинался дождь, то между первыми каплями и хорошим ливнем проходило не меньше получаса, их вода ни разу не замерзала, но и не прогревалась выше температуры человеческого тела, сильные ветры также не дули. Прямо не континент, а теплица. Островной Шарре о таком было только мечтать: колонию бросало то в жар, то в холод, на несколько месяцев побережье сковывало такими льдами, что вода промерзала на полметра вглубь, однако потом всё таяло, начинался сезон дождей, за ним — месяц изнуряющей жары, похолодание и всё по новой. В таких условиях с сельским хозяйством было трудно, сажали только самые стойкие культуры и выращивали животных. Остальные продукты получали с Континента, а занимались в основном добычей ресурсов, их переработкой и производством. Впрочем, как и все колонии.

В этот раз погода не изменила своему любимому сценарию: небо моментально затянуло свинцовыми тучами, и уже через минуту ливень был как из душа. Ирвин даже ему порадовался: настроение было подстать, сырое и тоскливое. Он любил прогуляться от штаба полиции до своей квартирки пешком, немного подумать о жизни и помолчать.

Трудно сказать что, но что-то подъедало молодого лейтенанта изнутри. Его жизнь вроде бы шла по плану. Понятное дело, что работа в колониальной полиции была далеко не сахаром, но она щедро оплачивалась и Ирвин принадлежал к той небольшой части населения Шарры, у кого были хоть какие-то перспективы. Уже это дорогого стоило, ведь все его сверстники из небольшого посёлка Рута отличались друг от друга только названием шахты или предприятия, где они трудились рядовыми сотрудниками. Ирвин же в свои двадцать девять лет уже умудрился получить офицерское звание.

Конечно, его успеху сильно помог случай. Восемь лет назад, когда на Шарре поднялся мятеж, тогда ещё молодой постовой Интерфер выбрал сторону Метрополии и не прогадал. Сейчас к этому можно относиться по-разному, но Ирвин никогда не жалел о своём выборе. Ни одна революция не принесла счастья, развитие общества идёт только путём эволюции. Потому тогда, восемь лет назад, когда всё только начиналось, он предупреждал бывших сослуживцев, что вооружённый мятеж — это не выход, он не поможет освободиться от гнёта Метрополии. Всё станет только хуже. Ему не верили и вежливо послали, мол, раз такой умный — иди на другую сторону и сражайся с нами. И не жалуйся, когда тебя будут судить за предательство Шарры.

Ирвин так и поступил. А дальше… Известная история: Метрополия оказалась сильнее, судили как раз мятежников, а ту маленькую толику полицейских, оставшихся верными своей присяге… Нет, их не осыпали золотом и званиями. Их просто оставили в обновлённой колониальной полиции. Заставили пройти переобучение в Метрополии, дали офицерские звания и напоминали об их происхождении при любом удобном случае. Ирвин всё никак не мог подобрать то слово, которое бы выражало отношение к ним. С одной стороны — постоянные подозрения, недопуск ко многим секретам и негласный надзор, который был установлен над «старой гвардией» с первых дней возвращения в ряды полиции. Со временем это ушло в прошлое. С другой, повышение в звании, надбавка за верность и бесплатное переобучение на офицера. Интерфер, к примеру, начиная с постового, и думать не думал, что окажется в погонах лейтенанта, не достигнув тридцати лет. Была ещё третья сторона, которая иногда сквозила в отношениях некоторых коллег: презрение. Как ни крути, большая часть старой полиции выступила против Метрополии. А «старая гвардия» предала своих коллег, переметнувшись на сторону более сильного противника. Где гарантия, что они не поступят так же ещё раз?

Словом, просто клубок противоречий, как и вся Шарра. В этой колонии вообще трудно найти хоть одну полярную вещь, всё тут серо и неоднозначно. Его наставник любил повторять фразу: «У монетки всегда есть две стороны, вопрос лишь в том, какой она выпала тебе сейчас». Кстати, наставника убили во время восстания. Он выступил не за тех.

Ирвин щёлкнул складным зонтиком, и над его головой раскрылся чёрный матерчатый купол. Если ветра не будет, то поможет остаться более-менее сухим. Да и дом уже совсем близко, однако Интерфер особо не торопился: за день он насиделся в светлом душном кабинете, и прогулка под освежающим дождём сейчас была кстати.

Итак, трудный выбор молодого лейтенанта был сделан много лет назад, и пока жизнь доказывала, что сделан он был верно. С каждым годом о мятеже вспоминали всё реже. Иногда даже казалось, что это всё было не здесь и не с ними. Впереди было будущее, будущее в составе Метрополии. Каким оно будет? На этот вопрос по-прежнему никто не мог ответить. Но Ирвин был уверен, что дальше будет только лучше. Тогда Шарра всё же удержалась и не свалилась в пропасть анархии, сейчас повстанцы уже не так сильны и колониальная полиция обязательно добьёт оставшихся. А раз сорвалась революция, значит, колония пойдёт по пути эволюции. На этом пути редко становится хуже. Во всяком случае, Интерфер в это верил.

От этих мыслей лейтенанта отвлекла грустная картинка. Внутри стеклянной остановки от дождя спряталась девушка. То ли у неё не было зонта, то ли она его просто не открыла. Судя по виду, на дождь она внимания не обращала. На лице застыло отрешённое выражение, по щекам текли слёзы. Притом это всё было как-то отдельно друг от друга: девушка вроде и не плакала, тем не менее было видно, что мыслями она сейчас где-то далеко от этого места.

Ирвин вздохнул. Нравится ему это или нет, но пройти мимо такой сцены сотруднику полиции нельзя: девушку могли ограбить, или она оказалась жертвой насилия. Да и чисто по-человечески надо хоть спросить, что произошло. Ирвин подошёл к остановке. Девушка его не заметила. Тогда лейтенант начал первым: