Афферентация

– Божешки, – Паршин сплюнул зубную крошку. А он ведь догадывался, что так дрожать не должно даже такое старое гнилое корыто, как «Неясыть». – Никто ничего не сломал? – спросил он, поднимаясь на ноги. Ругательства свидетельствовали о том, что детишки относительно целы. Сейчас дрожь пола под ногами была еле заметна, да и ту можно было списать на мышечный тремор. – Отлично. Ури и Арчи – в кабину, живо. А девочки…

– Этот кретин опять забыл про крышечки! – горестно воскликнула Морруэнэ, спихивая с себя кузнечика и аэлва.

До того, как их дёрнуло вверх с такой силой, что на ногах не удержался никто, она стискивала последних в объятиях, истерически хохоча и повторяя: «живы, идиоты! живы!», но вселенская любовь быстро покинула княжну.

– А девочки, – продолжил Кондратий как ни в чём ни бывало, потому что за свою карьеру видел разнообразные реакции на стресс и маниакально-эпилептоидным поведением княжны его было не удивить, – девочки идут защищать наши, так сказать, тылы от неприятеля.

Анна-Мария зашипела так, что Паршин позволил себе не на шутку усомниться в собственных лидерских качествах, но потом смекнул, что смотрит каппианка куда-то за него.

Из сумрачного сплетения проводов, топливных магистралей и системы охлаждения успело натечь целое озерцо. В тусклом свете прерывистой цепи огней оси симметрии его цвет казался почти чёрным. Густая жидкость капала с потолка, маслянисто поблёскивая, струилась по кабелям и тёмному металлу. Поверхность озера забурлила, взметнувшись фонтаном вверх, и приняла форму человекоподобной фигуры. Провал рта непонятно зачем раскрылся в голове чёрного человека: